до кабинета.
Джемма любила кабинет Айка: там стоял классный большой диван, а еще журнальный стол, на который она всегда забрасывала ноги, и иногда, когда у Айка было настроение и чуть меньше работы, они перекидывались там в карты. Несмотря на то что это был самый стандартный рабочий кабинет, а Айк не любил украшательства, это место все равно стало для нее… домашним. Наверное, даже больше, чем собственная квартира – третья за пять лет.
– Кстати, – вспомнил Айк. – Доу еще жив?
– О, он лапочка, – ответила Джемма елейным голосом. – Мы с ним замечательно поладили.
– Роген.
– Да что? Он жив, у него две руки, две ноги, все кости целы – в нашем с ним случае это поладили!
Айк не засмеялся – он вообще редко смеялся, очередной тип с неулыбчивым лицом, Джемме на таких везло, – но вздохнул с такой интонацией, что Джемма поняла, что она его насмешила.
– Наверное, я даже буду по этому скучать, – признался Айк.
– Я тоже буду по тебе скучать. А знаешь, по кому не буду? Угадай с трех попыток.
На заднем плане она услышала писк интеркома, а значит, пора заканчивать. Джемма сказала:
– Мы постараемся выйти на связь, когда прибудем на место, куда направлялся Суини. Надеюсь, ты проживешь без меня несколько часов.
– Хорошо. И, Джемма… – Айк помолчал, и она будто наяву увидела, как он стянул очки и устало помассировал глаза, прежде чем попросить: – Постарайся не облажаться.
Дорога до Глеады – спасибо, Блайт, до долины Восхищения, Глеани-что-то-там – заняла весь вечер и плавно перетекла в ночь. Джемма и Доу успели поругаться бессчетное количество раз, Кэл – два раза остановиться и залить бензин в бак, и все они – конкретно задолбаться.
Пейзаж не менялся на протяжении всего пути.
Дорога освещалась только дальним светом фар. В парке не было ни одного уличного фонаря, так что за стеклами царила непроглядная, густая темнота. Черные ветки, темнеющая чаща леса, ближе к ночи снова начался дождь. У Доу это вызвало приступ раздражительности, и он попытался достать сигареты, и в результате они с Джеммой догавкались чуть ли не до драки – через сидящего между ними Блайта.
Радио все чаще шипело помехами, перебивая местные радиостанции. Кэл в очередной раз переключил волну в надежде поймать что-нибудь более отчетливое.
– Я рассказывал, как стал аналитиком? – внезапно спросил Норман, когда время уже перевалило за полночь. Голос у него звучал спокойно, слегка сонно. Джемма отвлеклась от ковыряния трещин в переднем сиденье и подняла голову.
– Вау, – ухнул Кэл, – настало время личных разговоров?
– Нет, я… Просто. – Норман бросил взгляд в зеркало заднего вида. – Киаран… Блайт… В общем, ты сказал, что не веришь в призраков, вот я и… вспомнил.
Джемма подалась вперед.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи! – Она положила подбородок на кулаки, но тут же отказалась от этой идеи, потому что в этот момент они влетели колесом в яму и кулак двинул ей по скуле. – Ай… Что, твой карьерный рост на поприще агента начался с Недружелюбного Каспера?
Норман кивнул:
– Что-то вроде того… Мы, – он потер нос, – переехали, когда мне было шестнадцать, в Сиэтл из пригорода… Ну и… В общем… Эм-м… Призрак вселился в мою сестру.
Веселье тут же пропало с лица Джеммы.
Голливуд каждый год выпускал минимум три-четыре фильма о незадачливых подростках, несчастных женщинах или многодетных семьях, которые сталкиваются с паранормальным и загробным: все это стильно оформлено, приправлено буги-эффектами и перекошенными лицами стремных привидений.
А в конце вся эта чушь завершается хеппи-эндами.
Реальность очень сильно отличалась от голливудских представлений о нечисти. Статистика была удручающей: жертвы призраков выживали примерно в двух процентах случаев. На самом деле повреждения, причиняемые человеческому телу и мозгу при вселении в него злобной плазмы, настолько сильные, что это ломает тело и психику в первые несколько часов. Спустя сутки, проведенные призраком в чужом теле, спасти жертву практически невозможно, даже при образцово проведенном экзорцизме. У каждого спеца в гоэтическом отделе за плечами было больше летальных случаев, чем тех, в которых удавалось кого-то спасти.
Они все – кроме Блайта – это знали. Поэтому на салон тут же накатило тяжелое молчание.
Норман вырисовывал пальцем пространные фигуры по бардачку.
– Все началось с того, что она стала лунатить ночью… Мы не придавали значения, мать отвела ее к врачу. Подростковый организм, нам сказали, – ей было двенадцать – стресс от новой школы, экзамены… В общем, все такое. – Он пожал плечами. – Потом мы начали замечать взявшиеся из ниоткуда синяки и вены – у нее жутко, невообразимо вздулись вены на ногах, а потом и руках. А еще головные боли, перепады настроения, странные сны… Потом пропал наш кот, но к этому моменту она уже вела себя довольно странно… И я… Ну, естественно, я полез в интернет. – Он невесело хмыкнул. – Я всегда старался искать как можно больше информации о том, что меня волновало или с чем я сталкивался по жизни, так что неудивительно, что я тут же начал искать симптомы в Сети. Они вывели меня на какой-то дурацкий сайт о мистике, потом на еще один и еще…
Он на некоторое время замолчал, но потом нашел в себе силы продолжить:
– Как сейчас помню, там, на каком-то сайте, была эта чертова фраза, которую нам потом повторяли на инструктаже: «…дух всегда забирает свое». Я тогда даже не понимал, что это значит… Куда забирает, зачем забирает…
В УНР этому учили сразу. Это была основа основ: дух всегда забирает свое.
Все бесплотные сущности ищут себе тело. У них нет разума, духи живут остаточными эмоциями – ненавистью, страхом, пережитым страданием, оставившими свой след в тонкой прослойке мира, – но есть нечто сродни инстинкту: жажда вселиться в живое тело. Вернуться в мир, которого они лишились. Многие духи кочуют из человека в человека, терроризируя новых жильцов или тех, кто неаккуратно появился в зоне их влияния: они не привязаны к конкретному телу и после физической смерти легко покидают его, поджидая новую жертву. Демоны куда хитрее и обычно легко избегают ловушек и уничтожения, покидая тело в случае опасности. Нужно знать хитрости, арканы, принципы запечатывания… В работе гоэтиков была куча нюансов, не меньше, чем у ликвидаторов и артефактологов.
Но начиналась эта работа всегда с историй вроде Нормана. Так обычно в Управление и попадали.
– Ты сразу поверил? – спросила Джемма.
– Знаешь, на удивление – да. Мне почти не требовалось доказательств, и я до сих пор особо не понимаю почему: до этого у меня вообще никаких предрассудков насчет магии и всякой паранормальщины не было. Я просто об этом не думал. А тут… – Он замолчал, потом вздохнул: – В общем, мама мне не поверила. И не верила до того момента, как Надин не набросилась на нее с ножом. Правда, она все равно сначала обратилась в скорую психиатрическую помощь, но я стал искать кого-то более… профессионального в этой сфере. Правда, к тому моменту, как Управление на нас вышло, она уже… – Радио снова начало шуметь помехами, и он осекся. Потом продолжил: – Ну. Все мы знаем, что два сознания не могут долго уживаться в одном физическом теле.
– Сожалею, – внезапно произнес Блайт. – Сочувствую вашей потере.
– Поэтому ты боишься призраков? – не менее внезапно, чем один упырь, вклинился в разговор другой.
Джемма оглянулась: Доу говорил с закрытыми глазами, как обычно затолкав свои щуплые телеса поглубже в необъятный пуховик.
Норман неловко кашлянул:
– Наверное, в том… в том числе.
В машине снова повисла неловкая тишина, которую разорвал намеренно энергичный голос Кэла:
– В одиннадцать лет я впервые самостоятельно прикончил своего первого копуваи – эта дрянь у нас водится в лесах на острове Мауи. Во-о-о-от такой огромный уродец был, как сейчас помню.
И с этой фразы началась череда рабочих историй – не таких личных и печальных, как первая, потому что никому не хотелось возвращаться к этой теме, – в основном смешных и курьезных. У Кэла и Джеммы таких был целый запас, а Норман рассказывал, как ему два раза пришлось работать с Лео Спилиотисом – самым молодым ликвидатором Западного офиса в частности и самым хаотичным человеком
