Книга Искорка надежды - Софья Коваль

— Откуда начать рассказ?

Я вспоминаю, как глупо себя вела, как разговаривала с горгульей, и как топорно она разговаривала на человеческом языке. Потом мне стало плохо, а потом я сделала предложение Тристану.

Картинки стали наслаиваться, мой смех смешался с командами Каспиана, а чьи-то ругательства — с тихим шёпотом над ухом. Мне стало плохо и затошнило. Выпитая вода поднялась к горлу, всерьёз решив покинуть моё тело тем же путём, что и попала. Опускаю голову на ладони, и волосы закрывают меня от принца.

Слишком много его стало рядом. Но даже не об этом сейчас.

— С того момента, как потеряла сознание. Что со мной случилось? — бубню в сложенные руки, а затем поднимаю голову.

— Лекарь сказала, что это было отравление. То, что вы так мило называли «ядунькой», оказалось смертельным ядом.

— В каком смысле? — Голова плохо соображает. Но желание разобраться в случившемся сильнее недуга.

— В вашей ране был яд, — отвечает он и смотрит на меня, как будто я несмышлёный ребёнок. — В зависимости от дозы у него разные свойства. Он вызывает беспочвенную эйфорию, а в дальнейшем смерть. Если доза чуть меньше, после эйфории наступает стадия так называемого искомого состояния.

— Что это значит?

— Это значит, что вы стали бы живой куклой. Выполняли бы любые приказы, не имея чувств и желаний.

— И что из этих двух вещей хотели совершить со мной?

— Мы не знаем, — он пожал плечами, а камин разгорелся ярче. — Вы были близки к состоянию эйфории. Лекарь нашёл противоядие, правда это были никчёмные крохи, и вас ввели в искусственный сон, чтобы найти мастера по ядам.

— И как, нашли?

— Ну, раз вы сейчас со мной разговариваете, это очевидно, — он усмехнулся, а меня бросило в пот. Снова смотрю на него, теперь уже трезвым взглядом, и всё равно вижу красивое лицо без изъянов.

Каспиан смотрит на меня ласково, как не должен на меня смотреть. Это неправильно. Пусть на свою невесту так смотрит.

— Эта одежда… Кто одевал меня? — вспоминаю, что сижу в одной сорочке, которая явно отличается от той, что была на мне.

— Слуги ухаживали за вами эти дни, — он отвёл от меня глаза.

— Как долго я спала?

— Около семи дней, — под его щетиной появился румянец, но быстро исчез. Клянусь, я видела его.

Шальная мысль о том, что впервые обнажённую меня видел брат жениха, притом когда я была отравлена и без сознания, больно уколола. Это же унизительно, как минимум.

— Где Тристан? Почему вместо жениха меня караулите вы? Ваша невеста наверняка напридумывает лишнего, а если ей не хватит ума, то она обсудит всё это с придворными, с которыми завела знакомство за дни пребывания здесь. Слухи множатся с геометрической прогрессией. — Я резко вздохнула, лёгкие сдавило спазмом, а голова закружилась. — А мне бы не хотелось разбираться ещё и с этим, — закончила фразу, начиная заходиться сухим лающим кашлем.

— Лягте, — заволновался принц и начал укладывать меня на постель. — Вы ещё под действием яда.

— Прекратите, Каспиан! — воскликнула я, сбросив его руку со своего плеча. — Забота обо мне — не ваша работа. Если кто-то и будет ухаживать за мной, то только мой жених и Ри.

— Ри не сможет, — ответил Каспиан, не обращая внимания на мои колкости. Он встал на ноги, отвернулся к окну и скрестил руки за спиной.

— О чём вы? Она моя лекарь, — нахмурилась я, чувствуя, как внутри меня зарождается подозрение. Почему Каспиан отвёл от меня взгляд? Он не поворачивался ко мне и продолжал что-то высматривать в окне.

— Есть подозрение, что она пыталась вас убить, — сказал он. — Сейчас она в камере, а утром начнутся допросы.

— Что? — я неуклюже соскочила с кровати и начала искать халат и тапочки. Но мои силы быстро иссякли, и я начала заваливаться на бок, теряя равновесие. Табуретка помогла мне не упасть.

— Как вы посмели это допустить? Как вам хватило наглости? — спросила я.

— Она человек из Скандарии, — ответил Каспиан. — Между нашими народами ещё есть неприязнь.

— Она родом из моей страны и верна мне! — попыталась я сказать. — Никто не убедит меня в том, что тётушка пыталась меня убить.

— Откуда вам знать? — спросил Каспиан.

— Я не хочу вас слушать, — ответила я. — Вы совершенно не знаете меня и уж точно не знаете Ри. Не имеет значения, кто ты по происхождению, имеет значение только то, какой ты человек. Чтобы жить по совести, не нужно быть определённой крови.

Я была зла и очень раздражена. Действие яда мучило меня, но я не сдавалась своей слабости и пыталась выйти из комнаты. Никто не убедит меня в том, что тётушка попыталась меня убить.

Дверь передо мной открылась, и я, не успев схватиться за ручку, упала вперёд, дополнительно запнувшись за порог.

— Ваше Высочество? — это был Тристан, я узнала его мягкий, всегда будто немного удивлённый тон. — Фрея, что с тобой? Богиня, почему ты не в постели? Тебе ещё нужно отдыхать. Сейчас ночь на дворе, куда ты собралась?

— Тристан, мою тётушку… Моего лекаря хотят обвинить в покушении на меня, — сказала я. — Я готова поклясться богиней, что она этого не делала. — Я чувствовала, как буквы начинают терять свою звонкость, а голос сипеть. Сил вовсе не осталось, мышцы словно атрофировались. — Я должна что-то предпринять, она не совершала, поверь, не совершала… — окончание моей бойкой тирады звучало уже шёпотом.

Я цеплялась за рубашку Тристана, потому что колени сами собой подгибались. Я чувствовала отчаяние. Я здесь не могу сделать шаг, а её, возможно, там сейчас пытают или выносят смертный приговор.

— Фрея, не горячись, — сказал Тристан. — Генерал Хант добился её освобождения и доказал невиновность. Мастер по ядам нашёл на рукояти следы яда. Всё в порядке с твоим лекарем.

— Богиня, спасибо, — всхлипнула я, но не отцепила пальцы от рубашки. Тристан счёл это моим бессилием и начал поднимать меня на руки.

— Кас, я помогу, — за спиной возник Каспиан, его голос мне не понравился, слишком грубый и жёсткий.

— Кас, — обратился жених к брату, прижимая меня ближе к себе, мягко и властно одновременно. — Я в состоянии помочь Фрее. Ты иди, спасибо, что постерег её, пока я был занят.

— Ты не спишь уже несколько дней, — ответил Каспиан. — Отдохни.

— Кас, я справлюсь, — так же холодно ответил Тристан, поднял меня на руки и понёс к постели. Я безвольно улеглась на перине, заботливо прикрытая шкурами сверху.

— Рука не болит? — спросил Тристан, положив холодные пальцы на рану, перевязанную плотным бинтом.