так сильно, что она затрещала.
В этой стране всё кажется плохим: одежда, люди, даже убийцы. Возможно, стоит попросить Фабьена сшить для меня пару красивых пеньюаров, чтобы было не стыдно показываться принцам, если они вдруг решат искать меня посреди ночи в библиотеках. Кажется, мои мысли совсем перепутались.
Его лицо медленно приближалось к моему, и в моём возбуждённом сознании уже рисовались картинки страстного поцелуя. Возможно, даже с разрыванием одежды. Ну, а что, она уже была испорчена кровью, так что совесть меня не должна была мучить… Хотя, была и другая важная причина не фантазировать подобным образом. Напряжение в моём теле достигло пика. Я нервничала и была взбудоражена близостью этого мужчины. Нужно было прекратить это немедленно.
В сознании всплыл момент из моих покоев, когда Каспиан старательно избегал меня, а Тристан смотрел с беспокойством и заботой. О, Боги, Тристан!
— Мне понравился ваш брат, — вдруг выпалила я. — Он просто прелесть. Такой обходительный, весёлый, милый и очень красивый. Я бы любовалась им и любовалась.
Но додумать мысль я не успела, как и сдержать свой язык.
— А самое главное, знаете что? — я встала на носочки, чтобы хоть немного быть на уровне лица Каспиана.
— Что? — хрипло проговорил он, и я почувствовала исходящий от него аромат алкоголя.
Мой голос стал заговорщическим, словно я собиралась раскрыть ему великую тайну.
— Ваш брат совсем не умеет кататься на коньках, — я рассмеялась и вывернулась из объятий. А с одного стеллажа на другой перелетела говорящая каменюка.
— Фрея, — он как-то особенно назвал моё имя, будто до этого произносил его на автомате. Так, словно он называл его сотни раз ранее, потеряв весь смысл и значение слова. А теперь вновь произнёс полностью осмысленно, — я настаиваю на лекаре. Это может быть опасно.
— Мне сказали, что там может быть ядунька, — приложила кровавый палец к губам и прошипела, — а к лекарю не хочу, и к Ри тоже. У неё есть дела поважнее. Само пройдёт. Может, у меня гемоглобин низкий. Или пиявка укусила, хотя не помню, чтобы я купалась в пруду, да и одежда сухая, но такая противная! — Сморщившись, развязываю узелок у горла и наслаждаюсь прохладой на коже.
Я удивлённо посмотрела на принца. Он сказал: «Ядунька?» Что это значит?
— Сама не знаю, — начала я смеяться, словно это было чем-то незначительным. — Мне это сказал Жирен… Жинер… в общем, один знакомый. А у него с речью проблемы. Как и у меня. Не помню, чтобы я была такой болтливой.
В порыве этой неконтролируемой радости я стала неадекватной.
— Фрея, — взволнованно произнёс принц, а затем схватил мою окровавленную руку и слизнул немного крови с моего пальца.
Я застыла, глядя на его рот. Но Каспиан этого не замечал. Он стоял задумчивый. Красивый, высокий, с вьющимися волосами. Одна девушка в колледже называла таких парней породистыми. И я бы с ней согласилась. У этого экземпляра и порода, и родословная.
Голова начала кружиться, а голос принца я слышала словно сквозь плотную вату. Ноги не слушались, и, чувствуя на губах блаженную улыбку, я хотела упасть на пол, чтобы вернуть ногам чувствительность.
Но я не упала. А так хотелось! Упасть здесь и отдохнуть. Боги, я ужасно устала. Хочу прилечь и уснуть.
Я чувствовала невесомость, а потом крепко прижалась к камзолу, расшитому колючими нитками, которые так и хотелось оторвать, чтобы не мешали наслаждаться моментом. В поисках комфорта я потянула руку вверх, запутываясь в копне кудрявых волос. Да, теперь хорошо.
Вокруг слышался гул голосов, люди сновали туда-сюда, мельтеша, как назойливые мухи. Я не могла понять, где мы. В этой части замка я не была. Да я почти нигде не была! И это злило. Где-то отдалённо я слышала голос его младшего брата. Разлепив глаза, я увидела панику на лице Тристана. Он что-то спрашивал, а я только блаженно улыбалась и говорила, наверное, самую большую глупость в жизни:
— У тебя такие губы… Я хочу их поцеловать.
Я успела дотянуться рукой до лица жениха, а потом силы окончательно покинули меня, и я провалилась в долгожданный сон.
Глава 11
Открывать глаза было тяжело. В них словно насыпали песка, я хотела потереть их, но руки не слушались. По шороху тканей я поняла, что шевелю ими, но совершенно этого не чувствую.
Испуганно, как ужаленная, я села на постели и осмотрела себя. Дышать было тяжело, лёгкие горели, как от длительного бега. Я положила руку на сердце, а оно билось в бешеном ритме. Осмотрев себя, я увидела, что на мне чистая сорочка, а ноги укрыты шкурами животных. На руке была новая повязка.
Осмотревшись вокруг, я поняла, что нахожусь в тёмной комнате. В полумраке тлел камин, его слабые блики едва ли освещали пространство. Стены были из тёмного дерева, пол полностью застелен половицами. Около камина стояло кресло-качалка, а в нём мирно спал Каспиан, сцепив пальцы в замок. Голова упала на плечо, а ноги были вытянуты и упирались каблуками сапог в половицы. Я согласилась с мыслью, что будить его не стоит, и осмотрелась далее. За единственным маленьким окошком было темно и ничего не видно. Мне страшно хотелось пить. Похоже, при резком подъёме песок из глаз пересыпался в горло. Оглядываясь по сторонам, я увидела рядом табурет, а на нём кувшин и стакан. Всё ещё онемевшими руками я потянулась к драгоценной жидкости, но пальцы не слушались, и медный стакан с оглушительным звоном упал на пол.
— Фрея? — Подобрался в кресле и сощурился Каспиан. — Воды? Почему не разбудила?
Я пыталась вспомнить, когда мы перешли на «ты», и поэтому тупо молчала в ответ. Я не против, чтобы меня охраняли, но считала это прерогативой жениха, а не деверя.
Он поднял стакан, снова налил в него воды и подал мне. Не давая взять посуду в руку, он поддерживал стакан и помогал мне напиться.
— Где Тристан? — спрашиваю я, утирая капельки с подбородка и шеи. Смотрю на принца.
В полумраке сложно понять его эмоции, но мне и не хочется в них копаться. Я еле ворочаю руками, а голос мой звучит так, будто я только и делала, что пила ледяные напитки и орала во всё горло. Слабость такая, что я бы с удовольствием уснула снова.
— Обычно спрашивают, что произошло, долго ли я спала, — журит меня принц и присаживается на край кровати. Морщусь от скрипа досок, который слишком противно оседает в моей голове.
— Похоже, я необычная, — говорить вообще не хочется. — Но если
