а вот относительно «сознался» следует отметить, что он не сознался, а лишь под пытками согласился со всеми статьями обвинения, которые были ему зачитаны. Это немного не одно и то же…
Историк О.И. Тогоева по этому поводу делает следующее замечание:
«Обратим внимание на одно важное обстоятельство. В обвинениях, выдвинутых против Жиля де Рэ, только одна часть могла быть действительно доказана с помощью свидетельских показаний и вещественных улик. Алхимия, колдовство, чтение запрещенных книг, вызовы демонов, общение с еретиками и колдунами, попытки заключить договор с дьяволом – все эти атрибуты любого ведовского процесса никем и ничем не могли быть подтверждены. Но для церковного суда и суда инквизиции доказательства в этом случае не требовались: подозреваемый изначально считался виновным. Именно поэтому так мало изменялись статьи обвинения на протяжении всего процесса. Другое дело – похищение, изнасилование и убийство детей. Эти преступления всегда находились в ведении светского суда, а потому и расследовались соответствующим образом. Впрочем, недостатка в свидетелях не было»[152].
23 октября трибунал приговорил Анрие Гриара и Этьена Корийо к смертной казни.
24 октября Жиль де Рэ не сделал ни малейшей попытки защищаться, но попробовал купить снисходительность епископа взяткой, пообещав передать все свои земли и имущество Церкви и умоляя разрешить ему удалиться в монастырь кармелитов в Нанте. Просьбу безоговорочно отвергли.
В тот же день было оглашено специальное обращение к жителям герцогства Бретонского, в котором кратко излагалась суть полученных в ходе процесса признаний Жиля де Рэ. Всем честным католикам предлагалось «молиться за него».
* * *
25 октября 1440 года Жиль де Рэ именем Господа и в связи со своим признанием был назван еретиком, вероотступником, вызывателем демонов и т. д.
Чтобы было понятно: 25 октября это сделал церковный (епископско-инквизиторский) суд, а для определения наказания за все это он передал дело в светский суд. Тем временем светский суд под председательством Пьера де л’Опиталя предъявил маршалу обвинение в убийствах (чего не могли делать церковные суды) и вскоре осудил его по этому обвинению.
Понятно, что решение суда могло быть только одним и никаким другим. Однако по вопросу о способе казни мнения разошлись. Члены светского суда придерживались на этот счет разных точек зрения. И тогда Пьер де л’Опиталь поставил вопрос на голосование и сам подсчитал голоса, после чего снова занял председательское кресло и торжественно провозгласил, что суд приговаривает Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Рэ к смертной казни через повешение с последующим сожжением. Он также сказал, что данный приговор обжалованию не подлежит и должен быть приведен в исполнение завтра утром, между одиннадцатью и двенадцатью часами.
Французский историк Жак Хеерс пишет:
«Достоверным и совершенно неоспоримым фактом является то, что Жиль де Рэ <…> был осужден епископским судом в Нанте в 1440 году за ересь, призывы демонов, занятия черной магией и содомию. Вместе с этим герцогский суд обвинил его в вероломстве по отношению к своему сюзерену, а также в похищении и зверских убийствах детей»[153].
Возникает вопрос, что это за вероломство по отношению к своему сюзерену?
Историк О.И. Тогоева отвечает на этот вопрос так:
«Непосредственным поводом для возбуждения дела против Жиля де Рэ стало вовсе не колдовство и не систематические похищения детей. 15 мая 1440 года Жиль совершил вооруженное нападение на замок Сен-Этьен-де-Мер-Морт – владение, до недавних пор принадлежавшее ему самому, но проданное им Жоффруа Ле Феррону, казначею герцога Бретонского. Сам Жиль объяснял впоследствии это нападение тем, что не получил причитавшихся ему от продажи денег. Жан V[154] решил наказать своего барона, наложив на него штраф в 50 тысяч золотых экю, который тот, видимо, и не думал платить, укрывшись в замке Тиффож, находившемся в королевской юрисдикции»[155].
Как видим, дело это было не столько политическое, как в случае с Жанной д’Арк, а банально имущественно-финансовое.
Историк Жак Хеерс так и пишет:
«Жиль де Рэ стал жертвой несправедливого процесса, инициированного его противниками, которые его подавили ради того, чтобы овладеть его имуществом»[156].
День 25 октября стал последним днем процесса. Все высшие церковные чины собрались под председательством Жана де Малетруа в присутствии всех судей и остальных членов трибунала. В зале яблоку негде было упасть, охрана, как и прежде находящаяся под началом капитана Жана Лаббе, была усилена.
25 октября было объявлено о постановлении епископа Нантского «об исторжении Жиля де Рэ из лона Церкви Христовой» за его тяжкие прегрешения против Церкви и Веры. В этот же день Пьер де л’Опиталь, генеральный судья Бретани, подписал приговор обвиняемому.
Маршал Франции был приговорен к сожжению живым на костре. Вместе с ним должны были погибнуть и непосредственные участники его преступных оргий – Анрие Гриар и Этьен Корийо.
Но потом Жилю де Рэ вновь было предложено примирение с церковью. Это позволяло избежать гибели на костре, поскольку покаявшегося еретика нельзя было сжигать живым. Примирившихся с церковью душили «гароттой» (петлей с палкой), что было все-таки быстрее и гуманнее смерти в огне.
Естественно, несчастный на это согласился. Он упал на колени и, прижав сложенные вместе руки к груди, со слезами отчаяния на глазах стал умолять вернуть его в лоно церкви. Епископ и инквизитор удовлетворили его просьбу.
С точки зрения современного человека, все это выглядит каким-то бредом, но тогда все это имело смысл, и все тонкости средневекового законодательства соблюдались точно так же, как и в ходе процесса над Жанной д’Арк. А кончилось все тем, что осужденного препроводили в тюремную камеру. Капитан Лаббе со своими солдатами сопровождал его, получив приказ защищать Жиля де Рэ от толпы. Но люди повели себя удивительно: все были охвачены совершенно необъяснимым благоговением к преступнику, идущему на смерть. Слов проклятий не было слышно, и даже стража невольно старалась идти с осужденным в ногу.
К сожалению, маршалу от этого не было легче: он ни на кого не смотрел, ничего вокруг не замечал.
В ночь на 26 октября 1440 года шли напряженные переговоры между родными Жиля де Рэ и его судьями: обсуждался вопрос о судьбе тела маршала. В конце концов стороны сошлись на том, что сожжение тела будет формальным, а тело маршала будет передано
