слушал, хотя многое ему уже было известно.
– Что дале мыслишь делати, Юрги? – спросил Беззубцев.
– Мыслю, в стороне не отсижусь. А что делати пока не ведаю, – отвечал собеседник.
– А на Тушинские дела позрети хочеши?
– Отай, позрел бы. Да, толико б было на што зрети…
* * *
Лжедмитрий фактически правил Россией – раздавал землю дворянам, рассматривал жалобы, встречал иностранных послов. Василий Шуйский, практически запертый в Москве, потерял власть над страной. Для борьбы с тушинским «цариком» Шуйский заключил договор с послами короля Сигизмунда III, по которому Речь Посполитая должна была отозвать всех поляков и литовцев, поддерживающих Лжедмитрия. Марина Мнишек должна была признать, что Тушинский «царёк» не является её мужем. Она же отказывалась именовать себя российской государыней. Мнишеки дали слово, что сразу после освобождения покинут пределы России. Шуйский направил отряд, проводить Мнишков до литовского рубежа. Однако гетман Рожинский и другие тушинские предводители отказались оставить начатое ими дело. Более того, войско Лжедмитрия продолжало пополняться поляками, а в конце августа в Россию пришёл с отрядом наёмников полковник Ян Сапега, взбунтовавшийся против Сигизмунда III из-за неуплаты жалования. Кроме того, тушинцы дважды пытались осадить Коломну, чтобы полностью блокировать Москву, но отряд под рукой князя Дмитрия Пожарского нанес жестокое поражение отрядам самозванца. Под Зарайском также произошла ожесточённая схватка защитников города с отрядом пана Лисовского[47].
Узнав, что Мнишки во исполнение договора отпущены из Ярославля в Польшу, Лжедмитрий решил отбить их у сопровождающего царского отряда. Это предприятие осуществил Ян Сапега. Однако Марина пока не собиралась в стан Лжедмитрия, предпочитая оставаться у Сапеги. Хитрый и предприимчивый Юрий Мнишек согласился признать тушинского «царика» зятем, при условии, что самозванец, сев на царском столе в Москве, пожалует Юрию 30 тысяч рублей и Северское княжество с 14 городами. После заключения «брачного договора» Мнишки, наконец, признали царём тушинского «вора». В начале сентября гетман Сапега привёз их в Тушино, где Марина «назвала» самозванца своим мужем. Затем они тайно обвенчались. В Тушине был заведён «царский двор», по образцу московского.
Тем временем между Сапегой и Рожинским – лидерами поляков в Тушине был произведен раздел сфер влияния. Ян Сапега был признан вторым гетманом наряду с Рожинским. Гетман Рожинский остался в Тушинском лагере и контролировал южные и западные земли, а гетман Сапега вместе с паном Лисовским вызвался овладеть Троице-Сергиевым монастырём, взять под свою руку дорогу на Русский Север – к Белому морю и распространять власть «царя Дмитрия» в «Замосковье», в Поморье и в Новгородской земле.
Польско-литовское войско численностью более 15 тысяч сабель и копий во главе с полковником Яном Сапегой двинулись в сторону Свято-Троицкого монастыря в конце сентября. Из дневника Сапеги известно, что в последних числах месяца оно стало лагерем у села Воздвиженского. Тогда лазутчики и донесли о приближении большого русского войска, двигавшегося со стороны Москвы. Численность его достигала 20 тысяч воинов. Полковник велел немедля трубить сбор и двигаться навстречу противнику. Он был рад, что своим выступлением отрезал столицу России от Ярославля и других северных («замосковных») городов, верных Шуйскому. Этим манёвром он сумел выманить значительные силы врага из Москвы, которая, казалось, была практически осаждена.
Как отмечал исследователь Смутного времени, Сергей Федорович Платонов: «Войска Вора находились в Тушине между Смоленской и Тверской дорогами и распоряжались ими обеими. Из прочих дорог для Москвы были бесполезны все те, которые вели на Калугу и Тулу в области, охваченные мятежом; их незачем было и тушинцам занимать особыми отрядами. Зато большую важность для Москвы имели дороги, шедшие на север, северо-восток и юго-восток, а именно: дорога Ярославская на Троицкий монастырь и Александрову слободу; дорога на Дмитров или «Дмитровка»; дорога на село Стромынь, Киржач и далее на Шую, Суздаль и Владимир, так называемая «Стромынка»… Все названные дороги и надлежало перехватить войскам Вора»[48].
Кроме того, захват сокровищ монастыря позволял укрепить финансовое положение Лжедмитрия, а привлечение на свою сторону влиятельной монастырской братии сулило окончательное крушение авторитета царя Василия Шуйского.
Противники сошлись в поле возле села Рахманово, принадлежащего Троицкому монастырю, в пяти верстах от Радонежа. Сражение было жарким: воины Сапеги, включая русских сторонников Лжедмитрия и казаков, не раз были на грани поражения. Два первых напуска польско-литовской конницы были отбиты московским войском с большими потерями для противника. Русские пули, дроб и ядра осыпали польско-литовское войско роями, нанося ему немалые потери. Сапега, обратившись с горячей речью к потрёпанной в схватке шляхте, гусарам и казакам, сам повёл их в соступ, хотя и был ранен пулей, ударившей его на излёте в лицо и изуродовавшей ему левое подглазье. Исход сражения решил третий кавалерийский напуск двух рот латных гусар и казаков под водительством полковника. Сторожевой полк воеводы Федора Головина дрогнул, отступил и смял ряды московских полков, стоявших позади и левее. Воевода Григорий Ромодановский, потерявший в том сражении сына, сражался мужественно. Но затем и его люди, начали отступать. Поляки и казаки наседали и преследовали рассеявшееся московское войско пятнадцать верст.
«Литовские же люди, видя над православными христианами гнев Божий, начали их убивать и перебили многих людей, и живых взяли… Бояре же пришли к Москве с небольшим отрядом, а ратные люди к Москве не пошли, все разошлись по домам»[49].
* * *
На следующий день 23 сентября польско-литовское войско подошло к Троицкой обители. В монастырь съехались и сбежались дворяне, дети боярские, крестьяне и посадские люди со всей округи – все, кто не хотел признать самозванца и покориться литве и ляхам.
Троицкий монастырь в то время имел самое хорошее и разнообразное вооружение – от многочисленных пушек разного калибра до небольших железных колючек («чеснока»), которые разбрасывались по дорогам с целью нанести урон коннице противника. Вокруг всех стен были устроены надолбы из заостренных бревен, врытых стоймя в несколько рядов. Вдоль восточной стены был прорыт глубокий ров. До начала военных действий монастырь охраняли служилые люди и казаки. Позже в дополнение к ним были присланы около восьми сотен дворян и детей боярских и около сотни стрельцов во главе с окольничим князем Григорием Борисовичем Долгоруким-Рощей и московским дворянином Алексеем Ивановичем Голохвастовым. В монастыре ко времени осады находилось 609 воинов из дворян, детей боярских, казаков и стрельцов, 300 человек монастырской братии, более 2000 беженцев (посадских людей и крестьян). Общее число защитников монастыря составляло около 2500 человек. Накануне, согласно принятой оборонительной практике, по распоряжению Долгорукова были сожжены окрестные монастырские слободы, несколько деревень и сёл: Зубачёво, Благовещенье, Афонасово, Чертково и другие. Тут и оправдались
