«культурной столицей» страны. И приставка «бандитский», и приговор — «криминальная столица» были инспирированы из Москвы как «асимметричный ответ». «Ничего реального за утверждением, что Питер — криминальная столица, нет. К кому в России в начале 90-х годов не приезжали бандиты? Даже к нам в университет приезжали. Однако последствия всех этих публикаций для города были более ужасными, чем все пресловутые бандитские разборки. Примерно в ста американских газетах упоминалось определение «бандитский Петербург». Это был конец инвестициям и туризму», — поясняет Александр Запесоцкий.
Андрея Константинова возможные последствия его исследования беспокоили еще до написания первой книги. По крайней мере, у него были сомнения, не оттолкнут ли иностранцев от Питера подобные расследования, но шведский журналист, в соавторстве с которым первая книга и задумывалась, убедил, что бояться здесь нечего: «Он мне привел очень интересный аргумент, что, наоборот, западные предприниматели — люди смелые, они работают и в Юго-Восточной Азии, и в Колумбии, и где угодно. Там гораздо более страшные криминальные структуры действуют, но там они знают правила игры и немножко понимают расклад и поэтому не боятся туда соваться. В России же сплошные секреты, абсолютная непрозрачность, муть. И какая-то информация, она, наоборот, будет способствовать пониманию того, что не так страшен зверь».
Логически аргумент выстроен безупречно, если рассматривать темы бандитизма только в контексте бизнес-планирования, причем без упоминания времени и места действия: распад коммунистической империи, всемирные страхи и идеологические штампы «холодной войны», запутанная политическая ситуация в демократической России и так далее. В силу именно этих, вроде бы несущественных параметров логически безупречной схемы в России никто и не собирался детально анализировать замысел автора бренда «бандитский Петербург». Бренд — это когда не надо задумываться над его сутью, потому что он живет в подсознании человека, он существует отдельно от создателей и распространяется, словно вирус. Даже сотрудники правоохранительных органов, включая генерального прокурора страны, начали повторять и убеждать себя и других в том, что Питер — действительно криминальная столица.
Владимир Яковлев, конечно, переживал, что из-за политических войн Питеру уготована судьба, схожая с Чикаго, который тоже все называют гангстерским городом. Он давным-давно и не гангстерский, там давным-давно на прошлых страхах деньги зарабатывают, экскурсии проводят по местам реальных, а по большей части выдуманных бандитских войн, но туристы, отправляясь в Чикаго на отдых или по делам, всегда слышат напутствие — предостережение быть внимательнее на улицах этого города. Но чтобы подобное произошло с Питером?! В это было просто невозможно поверить. Причем в момент, когда, по мнению ученого и автора книги «Силовое предпринимательство» Вадима Волкова, в криминальном мире происходила серьезная трансформация: «Для многих авторитетов участие в организованной преступности стало средством быстрого повышения социального статуса в пределах одного поколения. Что происходит с самими ОПГ, когда их лидеры переходят в легальный бизнес? Переориентация на легальный бизнес сопровождается привлечением кадров из государственных правоохранительных органов и специальных служб для охраны собственности, а также наймом юристов для правового оформления деятельности или решения имущественных споров. По мере того как лидеры экономически успешных ОПГ развивали отношения с законными властями и интегрировались в легальный бизнес, члены среднего и низшего звена группировок становились ненужными. Многие из них теперь пополняют ряды обычной, неорганизованной преступности. Этот процесс можно назвать вертикальной дезинтеграцией».
Как бы то ни было, громкое убийство Михаила Маневича. руководителя комитета по управлению госимуществом, к серьезным изменениям в политике городского правительства не привело. На место погибшего либерала-реформатора Владимир Яковлев назначил еще более молодого и не менее либерального Германа Грефа. «Меня можно считать и человеком Чубайса, и человеком Яковлева, и человеком Немцова, они все за реформы, и я за них», — с места в карьер начал молодой чиновник. Причем, опровергая слухи, он заявил, что первым занять эту должность ему предложил именно Яковлев и только потом в Москве по этому же поводу он встречался с Анатолием Чубайсом. Главная задача — продолжение реформ в сфере жилищно-коммунального хозяйства и завершение масштабных аудиторских проверок ведущих петербургских монополистов — «Ленэнерго» и «Ленгаза», а затем петербургской телефонной сети и метрополитена. Учитывая, что монополисты никогда не сдаются без боя, Греф выразил надежду, что люди поддержат в этом бою администрацию Санкт-Петербурга. Он вообще собирался провести реформу так, как задумывал это Михаил Маневич, невзирая на разного уровня монополистов. Осознавая, чем это чревато, Герман Греф на первой же встрече с журналистами признал, что «ничего не боятся только дураки», но если строго следовать букве закона, то «все претензии к властям сами собой станут несостоятельными». Правда, жесткая риторика 33-летнего чиновника Смольного как-то не вязалась с его мажорным, даже слегка пижонским внешним видом. Позже, перебравшись в Москву и став одним из ключевых разработчиков экономической политики при президенте Путине, Греф продолжит шокировать всех своей провокационной бородкой и яркими галстуками. Наиболее консервативные аналитики искали в его внешнем виде тайные умыслы. Но люди, знающие Грефа давно, подчеркивают его колоссальную работоспособность и «упертость». В Смольном он проводил и субботы, и воскресенья.
Кстати, родители готовили ему совершенно другую дорогу по жизни, они мечтали сделать из него музыканта, великого пианиста. Говорят, чтобы Герман упорно занимался и не тратил времени зря, родители привязывали его ноги к стулу, а он все равно умудрялся убегать из дому. В школе над ним часто издевались, поскольку он был из интеллигентной семьи, при этом еще и немецкой. Тогда Греф тайком от родителей записался в секцию бокса, потом также тайно вместо консерватории пошел служить в армию и попал в спецназ. Так что с Грефом следует себя вести осторожно, а то еще, как заправский инструктор по рукопашному бою, применит какой-нибудь удушающий захват.
Впрочем, если без отступлений, то, назначив Германа Грефа, Яковлев продолжил кардинальные изменения в экономике Петербурга, а все крупнейшие инвесторы, в том числе и иностранные, подтвердили свои обязательства перед городом.
Петербург иностранные инвесторы называли самым реформируемым городом России, его бюджет считали более прозрачным и понятным, чем московский. Борис Ельцин летом 1997 года подписал специальное постановление о присвоении городу статуса «культурной столицы России». Яковлев при этом свои заслуги не выпячивал, но и не боялся экспериментировать, предлагать неожиданные идеи. Например, в Петербурге разрабатывали программу «Зеленые каски». До сих пор в нашей стране нежелание служить в армии приводит к уголовной ответственности, поиску выдуманных болезней и бесконечному стрессу для призывников, их родителей и проблемам для государства. Только в 2004 году с горем пополам начали формировать альтернативную службу. А в Санкт-Петербурге еще в 1997 году собирались в порядке эксперимента создать подразделения, которые занимались бы решением
