– Брось, – посоветовал Иван Тимофеевич. – Митинг проведем,протокол составим, и ладно.
Килин посмотрел на него долгим взглядом и с еще большимостервенением набросился на аппарат. И вдруг в трубке самым волшебным образомвозник бархатный голос телефонистки:
– Станция!
Килин от неожиданности так растерялся, что слова не могвымолвить, только сопел в мокрую от потных рук трубку.
– Станция! – повторила телефонистка таким тоном, словно насвоем коммутаторе только и дожидалась, чтобы ей позвонили из Красного.
– Девушка! – очнулся и закричал Килин, боясь, как бы она неисчезла. – Миленькая, будь добра. со вчерашнего звоню… Борисова… срочно нужен…
– Соединяю, – просто сказала девушка, и в трубке так жеволшебно возник мужской голос:
– Борисов слушает.
– Сергей Никанорыч, – заторопился парторг. – Килинбеспокоит, из Красного. Мы тебе с Голубевым звоним, связи нет, народ ждет,работа стоит, время горячее, не знаем, что делать.
– Недопонял, – удивился Борисов. – Недопонял, чего незнаете. Митинг провели?
– Да нет же.
– Почему?
– Почему? – переспросил Килин. – Не знали, как быть. Дело,сам понимаешь, ответственное, а указания нет…
– Теперь допонял. – Голос Борисова иронически завибрировал.– А ты, если по малой нужде идешь, ширинку сам расстегиваешь или тоже указаниядожидаешь?
Борисов обрушил на плешивую голову Килина весь запас своегосарказма, как будто сам минуту назад не звонил по всем телефонам в надежде нато же спасительное указание.
– Ну ладно, – сменил он наконец гнев на милость. – Надопровести стихийный митинг в свете выступления товарища Молотова, и как можнобыстрее. Собери народ…
– Народ давно собрался, – радостно доложил Килин и подмигнулпредседателю.
– Ну вот и хорошо, – замурлыкал Борисов. – Хорошо… –повторил он уже не столь уверенно. И спохватился: – Недопонял!
– Чего недопонял? – удивился Килин.
– Недопонял, как собрался народ, какой народ, кто собирал.
– Никто не собирал, – сообщил Килин. – Сами собрались. Поверишь?Как услышали радио, так тут же сбежались: мужики, старики, бабы с ребятишками…
Говоря это, Килин почувствовал, что Борисову чем-то ненравится его сообщение (оно и самому Килину уже чем-то не нравилось), и, незакончив своей торжественной фразы, он вдруг умолк.
– Так, – произнес Борисов раздумчиво. – Так-так. Сами,значит, услышали, сами сбежались… Вот что, милый, ты подожди меня и трубочкупока не бросай…
Опять в трубке послышались шорохи, треск, музыка и прочиеясные и неясные звуки.
– Ну что? – шепотом спросил председатель.
– Пошел к Ревкину согласовывать, – прикрыв трубку ладонью,высказал догадку парторг. Он несколько раз менялся в лице, краснел, бледнел игрязным платком промокал угловатую плешь.
Два раза врывалась телефонистка:
– Говорите?
– Говорим, говорим, – поспешно отвечал Килин. Наконец втрубке что-то отдаленно хрюкнуло, пошлепало, и снова влез вкрадчивый голосБорисова:
– Послушай, друг ситцевый, у тебя партбилет с собой?
– А как же, Сергей Никанорыч, – заверил Килин. – Завсегда,как положено, в левом кармане.
– Вот и ладно, – одобрил Борисов. – Садись на лошадку и дуйторопливо в райком. И билет захвати.
– Зачем? – не понял Килин.
– На стол положишь.
Такого оборота Килин все-таки не ожидал. Он посмотрел напредседателя, который как раз в этот момент, пользуясь важностью разговора,двинулся к сейфу, но остановился на полдороге и фальшиво ответил взглядом навзгляд, как бы проявляя должную заинтересованность.
– За что же, Сергей Никанорыч? – спросил Килин упавшимголосом. – Да чего ж я такого наделал?
– Анархию развел, вот чего ты наделал! – Борисов ронялслова, как свинцовые капли. – Да где же это видано, чтобы народ сам по себесобирался без всякого контроля со стороны руководства?
У Килина внутри все остыло.
– Так ведь, Сергей Никанорыч, ты ж сам… вы ж сами говорили:стихийный митинг…
– Стихией, товарищ Килин, нужно управлять! – отчеканилБорисов.
В трубке что-то щелкнуло. Опять заиграла музыка, инеизвестная женщина сказала неизвестному Мите, что одеяло она ему прощает, асамовар пусть достает где хочет.
– Алло, алло! – закричал Килин, думая, что прервали. Нотелефонистка вежливо объяснила, что товарищ Борисов свой разговор закончил.Килин медленно положил на рычаг скользкую трубку и перевел дыхание. «Это жнадо, – думал он сокрушенно, – вроде все делал как надо, а чуть не вляпался вполитическую ошибку. А ведь все так просто и понятно. Мог и сам своим умомдогадаться: стихией нужно управлять. Если даже она сама движется в желательномнаправлении, ее надо возглавить, иначе она может решить, что она вообще можетдвигаться сама по себе. Вот он в чем корень! Это еще хорошо, что Борисов сказал«товарищ». А мог бы сказать «гражданин». Политическую ошибку допустить легко.Исправить трудно. Как говорится, для исправления таких ошибок у нас естьисправительные лагеря».
– Ну что он сказал? – дошел до Килина вопрос председателя.
– Кто? – спросил Килин.
– Борисов, кто ж еще. Указание дал?
– Указание? – переспросил иронически Килин. – А ты, когда помалой нужде идешь, тоже указания спрашиваешь? Действовать надо, вот и всеуказания.
С этими словами Килин и вышел тогда на крыльцо. Апредседатель, пользуясь случаем и не дожидаясь никаких указаний, снова нырнулголовой в сейф и долго из него не выныривал.
Глава 5
Управлять стихией – дело, конечно, трудное, но для многихпривычное.
После того как толпа хотя и с видимой неохотой, но все-такирассосалась, бригадиры Шикалов и Талдыкин вернулись к конторе и сидели назавалинке, ожидая дальнейших распоряжений начальства.
