таком положении и не уберегла самое дорогое, и больше не сможет иметь детей.
Правда была слишком горькой, и мужчине об этом было необязательно знать. Ведь у них всего лишь легкий деревенский роман, он скоро уедет в город, там закрутит совсем другая жизнь. А воспоминания останутся, так пусть они будут самыми яркими.
– Нет, я не беременна.
– Точно? Ты уверена?
– Можно я кое-что попрошу?
– Все что угодно.
– Поцелуй меня.
Просьба была самой простой и самой невероятной, Соколов тогда подскочил с места, впился в полные и сладкие губы Светочки, понимая, как он уже по ней соскучился за день.
Вечер продолжился в полном эротическом безумии, одежда летела в стороны, в доме все еще пахло гарью, но это никак не мешало. Соколов думал, что это он дымится от желания, полыхает синим пламенем страсти и любви.
– Как ты?
– Не знаю, мне кажется, я не чувствую ног.
Павел провел пальцами по лицу девушки, задевая губы, он все еще находился в ней и не спешил выходить.
– Я тоже не чувствую свои. Пойдем в баньку, мы так до нее и не дошли.
– Не смогу.
– Я понесу тебя на руках.
– Ой, не надо, после этого ты точно не будешь чувствовать ног, – Света устало улыбнулась, погладила мужчину по волосам.
Было так невероятно хорошо, что хотелось плакать от счастья. Может быть, Павел и есть тот самый голубоглазый король, о котором говорила Жанна? И пора уже отпускать прошлое и жить настоящим? И все, что случилось в прошлом, это лишь испытание, которое девушка должна была пройти, чтобы узнать настоящее счастье.
– Правильно, сходим утром, – Соколов медленно вышел из девушки, член все еще был напряжен, он провел пальцами по раскрытому лону, собирая свою вытекшую сперму, начал медленно втирать ее в половые губы и клитор.
– Нет… нет… не делай так… м-м-м-м…
Нет, Соколов точно пропал, девушка была настолько открыта, откровенна в своем удовольствии, что ему хотелось ее постоянно, даже сейчас.
– Давай, Ягодка, повернись, да, вот так, я снова тебя хочу, с ума схожу, как хочу.
Светочка легла на бок, откинулась на грудь мужчины, одно ее колено было отведено в сторону, а пальцы Павла дразнили возбужденную плоть.
Сексуальный обморок после очередного оргазма ей точно сегодня обеспечен.
Все происходящее было прекрасно, если бы не одно «но». В то время как Светочка и Соколов сходили друг от друга с ума, телефон Павла, заброшенный далеко под кровать, разрывался сообщениями от Лиды.
«Паша, возьми трубку».
«Паша, ответь».
«Паша, мне плохо, ты должен приехать».
«Если не приедешь ты, я приеду сама».
Глава 25
Девушка бросила телефон на кровать, посмотрела на время, на часах было два часа ночи, а на сердце – злость и обида.
Лида Ермолаева в свои двадцать пять лет имела большие амбиции и планы на жизнь, а еще желание жить в достатке и особо ничего не делать. Ей, конечно, не доставляла особого удовольствия работа бухгалтером, но Лида считала, что это самая женская профессия, и мужчина, знакомясь с такой женщиной, понимает, что она не какая-то глупая парикмахерша или маникюрша.
Но здесь еще было важно, где ты работаешь, Лида, конечно, стремилась в крупную компанию, где желательно как можно больше тех самых мужчин. На комбинат Терехова ее, в чем уверена сама Лида, взяли исключительно потому, что она молодая красивая девушка, потому что собеседование проводил главный бухгалтер, а он мужчина.
Ермолаева, как ей казалось, сделала ставку на правильного мужика, он именно сейчас срывался с крючка. Павел не отвечал на сообщения, не реагировал на ее звонки, а если и разговаривал, то так, будто она для него обуза, надоедливая муха, что жужжит под ухом.
А должно было быть все не так, Ермолаева – по ее расчетам и планам – должна была уже готовиться к свадьбе, выбирать платье и место, где проведет медовый месяц. А не сидеть одна в съемной квартире и не ждать у моря, которого она так может и не увидеть, погоды.
Неужели прогадала?
Неужели она до такой степени нехороша, непривлекательна, что Павел Соколов, правая рука владельца комбината, молодой, холостой и полностью упакованный мужчина, совсем не прельщается ее прелестями?
Девушка встала, прошла в ванную, посмотрела на себя в зеркало и поморщилась, когда взгляд остановился на талии, которая начинала на глазах таять. А совсем скоро ее и вовсе не будет, вырастет пузо, волосы станут тусклее, кожа покроется пятнами, а потом появятся растяжки, и обвиснет грудь.
Она и так стала больше, уже не влезает ни в один кружевной лифчик, пришлось даже купить обыкновенный бесшовный топ и носить теперь его. От такой досадной обиды хотелось плакать, вот не так, не так должно все у нее быть. Лида была самой популярной и красивой девочкой в школе и в том маленьком городке, в котором прожила до семнадцати лет.
И парень у нее был самый первый хулиган, но остаться там – это значило стать как ее мать: вечно недовольной нехваткой денег теткой, которая выращивала кур и продавала яйца. Нет, Лидочка хотела большего и поэтому уехала, бросив своего парня, который поклялся убить ее и чуть не придушил напоследок.
Девушка поступила в техникум, жила в общежитии, сама себя обеспечивала – за счет богатых любовников, но постоянно попадались женатые или молодые, которые не спешили связывать себя узами брака. Она еще очень долго боялась, что Валера ее найдет и начнет портить жизнь, но бывшего парня посадили за пьяную драку и ограбление.
И вот когда после долгих поисков нужного места работы Лида пришла на комбинат, первым, на кого она положила глаз, был главный бухгалтер Воронков Евгений Иванович. Идеально подходящий по возрасту и статусу мужчина. Такой при правильном подходе будет и в рот заглядывать, и тапочки носить, и исполнять любое ее желание.
На тот момент ему было тридцать восемь лет, всегда в костюме и рубашке, не красавец, конечно, в очках и с начинающейся лысиной, но зато надежный. Был лишь один недостаток: Воронков был женат, имел двоих детей и вроде как был верным мужем, но это Лидочка при ее-то способностях быстро исправила.
Была разработана и рассчитана тактика ненавязчивого подката, чтобы ее не заподозрили во флирте и не подумали, что Ермолаева слишком доступна. Лида и случайно спотыкалась на лестнице, падая в объятья главбуха; и просыпала в его кабинете скрепки, а потом долго собирала их, ползая на коленях по полу в облегающей юбке, естественно, тоже совершенно
