– А это на свежем воздухе?
Она хотела, чтобы ее взяли под голубым небом, хотелачувствовать себя свободной, как воздух, свободной, как бродяга вроде Джейка.
– Да. – Он, встав на ноги, потянул ее засобой. – Я бы мог отвести вас в свой шалаш, но это слишком близко отлагеря. Табор будет возражать против вас, а мне всегда хотелось поиметь белуюдевушку.
– Они будут возражать против меня? – Хизер былаудивлена, хотя было трудно о чем-то думать, чувствуя его руку у себя на груди.
Он хохотнул:
– Ничего личного, леди Хизер. Мой отец – князьМаленького Египта, а я – принц. Цыгане не должны сочетаться браком с белыми:это плохо для крови. Меня уже обручили с чисто цыганской девушкой. Она мечтаетстать моей женой и принести мне много здоровых и крепких детей.
«Этот кусок фильма мне не нравится, – подумала Хизер,обнимая его шею и играя его кудрявыми волосами. – Я хочу, чтобы всебыло по-настоящему, вот в чем беда. Я хочу, чтобы он увез меня в своей кибитке.Я хочу, чтобы он забыл свой табор и эту девушку. В этот эпизод вмешались ужемои чувства, не только моя плоть, но и мое сердце. До сих пор я и непредполагала, что я такая аферистка».
Она заставила себя вспомнить, что это была всего лишьиллюзия, послеполуденное развлечение. Джейк никакой не цыган, а, вероятно,обычный актер, нанятый Ксантией, который через неделю вернется в свою квартирув Лондоне и будет ждать звонка от агента с новым предложением. «Следующий раз,когда я его увижу, он будет рекламировать по телевизору лосьон после бритья илиавтомобили», – думала она, но мечта уже захватила ее, и она не хотела сней расставаться, хотя бы на время.
Она собрала свою одежду, и они, обнявшись, вышли излуговины. Конь, которого Джейк держал под уздцы, терпеливо плелся сзади.
– Это недалеко, – прошептал он ей на ухо.
Ощущение его теплого дыхания еще более возбудило ее, теплыеструйки засочились из вагины по внутренним сторонам бедер. Он повел ее потропинке, лежавшей под нависавшими ветвями деревьев. Они пришли на скрытую отпосторонних глаз полянку. Маленькая и интимная, она вся лежала в тени, однако вразных местах ее иссекали золотые солнечные лучи. Закрытая со всех сторонспутанными зарослями ивы и кустов дикой розы, она представляла собой как быестественный шатер.
– Ты уже приводил сюда женщин? – спросила она внеожиданном приступе ревности, который добавил ей еще возбуждения.
Он ответил не сразу. Она вспомнила его член, и этовоспоминание усилило боль от возбуждения, которая начиналась в ее клиторе иволнами расходилась по всему телу.
– Не белую женщину, – наконец произнес он,разглядывая ее обнаженное тело. – Я говорил, ты у меня первая. Здесьмой кари был в жене другого цыгана. Он плохо с ней обращается, бьет ее, когдапьян. Нам надо было быть осторожными, иначе его нож был бы у меня в ребрах, аее лицо разбито.
– Я думала, цыгане – свободные люди, – сказалаХизер, купаясь в его взглядах. Он сел рядом с ней. Она не могла пересилитьискушения опять выпустить на свободу его пенис, вновь заключенный в свою темницу– штаны.
Он засмеялся:
– О нет, миледи. Не более свободны, чем вы или вашисоплеменники. У нас тоже есть свои запреты и традиции.
Хизер прильнула к нему. Она хотела действия, а неразговоров. Она была голой, а он нет. А она тем временем желала видеть все еготело, сравнить размеры и форму его фаллоса с теми, которые недавно узнала.
– Я хочу, чтобы ты разделся, – промурлыкала онасвоим наиболее соблазнительным голосом.
Он улыбнулся и встал.
– Рубашку я сниму, а штаны нет. Вы никогда не заставитецыгана сделать это. А вам можно. Я хочу, если вам не очень стыдно, посмотретьна вашу мингу.
– Ты используешь такие необычные слова, –засмеялась она, поправляя свои длинные волосы, – кари, минга.
– Это цыганские слова, но означают они те же вещи:пенис, вагина.
Он посмотрел на нее, на ее полные губы, на полуопущенныевеки, которые заставляли думать, что она спит. Его пальцы прикоснулись кпуговицам, но она встала, сама расстегнула его рубашку и стащила ее с широкихмускулистых плеч. Его тело дрожало, когда ее пальцы, погладив густуюрастительность у него на груди, несколько раз обошли вокруг амулета, которыйвисел на его шее, нащупали маленькие темно-коричневые соски и слегка ущипнулиих. Хизер прижалась к его телу. Сквозь брюки она могла ощущать жар и твердостьего возбужденного члена. Она слегка нагнулась, и ее губы припали к его правомусоску.
Он начал потихоньку стонать. Этот выходивший глубоко изглотки звук означал крайнюю степень возбуждения, требовавшего немедленногоудовлетворения. Хизер знала, что должно было случиться далее. Просто половойакт с человеком без изысков. Ей не следовало ожидать длительных, умелыхпредварительных игр. Интересно, он будет груб? Посмотрела на его сильные,загорелые и грязные руки. Он не сделает ей больно? Или окажется, что он обладаетприродной чувственностью?
Ее дыхание стало неровным, когда он поднял ее. Сначала егопоцелуи были легкими, как весенний дождь, но потом стали более настойчивыми итребовательными. Он облокотился на ствол дерева и прянул ее к себе. Его языквходил в ее рот и обратно. Руки ласкали упругие полушария ее грудей. Онавыгнула спину, подставляя соски большим пальцам. Хизер почувствовала, чтососновые иголки больно колют ее голые ступни. Это ощущение боли доставляло ейдополнительное наслаждение, оно отдавалось внизу живота и в клиторе. Ейхотелось усилить это чувство, и она тайком слегка подвинула ноги. Она впиваласьв его рот, ее язык отвечал на все проникновения его. Он оторвался от ее губ,опустил свою курчавую голову и, взяв в рот один из сосков, сосал его,покусывал, ласкал языком обрамлявшую его окружность. Он вернулся к ее рту и,по-прежнему обнимая, прислонил к покрытому редким желто-серым лишайникомстволу. Хизер полностью доверилась ему, этому дикому сыну лесов, который могделать с ней все, что пожелает. Она обвивала его, как жаждущая ласкидевственница-невеста.
В лощине было жарко, солнце виднелось между высокимидеревьями, как чаша с расплавленным золотом. В этом сиянии, в мистическойзелени растительности чувства Хизер стали расплывчатыми. Джейку, такомупрекрасному, такому примитивному в своих потребностях, нужна была подруга, вкоторую он мог бы войти и тем самым продлить жизнь своего племени. И онахотела, очень хотела стать такой подругой. Оставить амбиции, забыть цивилизациюи ее пустые ценности, отбросить это все и стать бродягой. Джейк и она, бог ибогиня лесов, совокупляющиеся прямо на земле, с тем чтобы произвести на светздоровых детей с оливковой кожей.
Она вместе с ним упала на землю, отравленная запахами смятойтравы и полевых цветов. Лобком она потянулась к нему. Его палец проник в еевагину, в то время как губы опять целовали грудь. Он сосал ее жадно, какистосковавшийся по материнскому молоку младенец. Хизер изменила позицию. Она хотела,чтобы его палец переместился с половых губ на то место, где ей до болитребовалось прикосновение, на неудовлетворенно пульсирующий клитор.
