что чудовище, и всё, прошла любовь?»
Она усмехнулась. Любви в Егоре и не было, это она видела теперь прекрасно. Но тогда она попалась, неопытная зелёная девчонка.
– Так что ты хотел? – Она села в единственное кресло в доме Егора.
От кресла отчётливо пахло старостью, как и от большей части мебели в доме. Похоже, дом Егору достался от предков. В приюте так пахло от Айару и Джисфрида, если он подходил слишком близко к забору.
– Мне нужна твоя помощь с заповедником. – Если Егор и собирался пойти издалека, предложить ей чаю и обсудить погоду, то он определённо передумал. Судя по его лицу, её свободная поза его взбесила. Впрочем, это не проблемы Вассы, ведь так? Она в гости не напрашивалась.
– Что именно ты хочешь? – Васса украдкой зевнула. Она не собиралась помогать Егору, даже если он собирался в защиту заповедника выстроить вокруг забор. Но не начинать же сразу с этого? Пусть хотя бы попытается.
– Я хочу небольшие экскурсии, – заторопился Егор. – Никаких убийств, с фоторужьями. Люди будут подписывать контракты, что увиденное будет якобы подделкой в рамке квеста. Мне нужно знать безопасные тропы и заключить договор с вашим гнездом, чтобы никто не нападал на туристов.
– Перестань называть приют гнездом. – Васса снова зевнула, но уже прикрыв рот рукой. – Ты всерьёз думаешь, что я поверю? Ты боишься чудовищ. И как минимум одно ружьё будет с тобой, а потом «ах, на нас напали, мы всего лишь защищались!». В заповеднике нет ничего безопасного, Егор. Пора тебе это понять. Наши ребята, чудовища они или люди, рискуют каждый день, когда выходят за пропитанием. Но мы живём в нутре мира не потому, что нам это нравится, а потому что нас сюда загнали охотники. И позволять им ещё больше… Что за глупость.
– Но я не собираюсь никого убивать. – Егор подошёл чуть ближе и молитвенно сложил руки. – Васса, ты не понимаешь. Вы сидите на мешке с деньгами и грызёте сухари. Я мог бы помочь!
– Егор, я знаю, кто разорил гнездо гаруд. – Этот разговор начал надоедать Вассе. Пора было идти в магазин и возвращаться в приют. Найти глупышку Солунай и всё-таки уговорить её. Она боится директора, это так кстати! – У тебя руки давным-давно в крови.
Гаруд и впрямь было жалко. Странные люди. В отличие от других воспитанников приюта, Васса хорошо училась и была внимательна. Она знала, что гаруда изображена на гербе того места, где располагался заповедник. Эти полуптицы должны были быть священны для местных, а Егор убивал птенцов!
Васса поняла свою ошибку слишком поздно. Она постоянно говорила себе, что Егор никогда её не любил, но глупое, слишком юное сердце верило в другое. Только поэтому она и не следила за его взглядом, только поэтому она и успела лишь начать подниматься из кресла.
Егор же, бросив быстрый взгляд на стол, потом на неё, рывком бросился вперёд и успел раньше. Топор в его руке взлетел в воздух.
Васса скользнула с кресла на пол, но ей удалось только избежать прямого удара по голове. И то спасла не реакция, а то, что Егор в последнюю секунду дрогнул. Топор скользнул по плечу, разрывая рубашку, кожу, мышцы.
Васса снова дёрнулась, уводя от острия кость, но рука уже безжизненно повисла, а боль была до того сильной, что в глазах у неё потемнело, и впервые за свою девятнадцатилетнюю жизнь Васса обернулась.
Она почувствовала, как кровь перестает мочить рукав и литься тёплыми струйками, кожа грубеет и покрывается чешуйками. Хорошо хоть, удалось остановить хвост, правда, когти на зелёных, покрытых едва заметными чешуйками руках всё равно выглядели жутковато.
С пола она против воли поймала собственный взгляд в мутном зеркале старого трельяжа. Её прекрасные зелёные глаза словно заволокло расплавленным золотом, скрывая белок и радужку, а зрачок вытянулся в тонкую линию. Кожа позеленела и огрубела.
– Тварь, – прошипел Егор и снова поднял топор. – Очень удачно. Я убью чудовище и продам чучело. Я даже уеду отсюда на эти деньги.
Если бы Васса могла, она бы рассмеялась от такой иронии. Егор тоже хотел освободиться от заповедника. Только шёл совсем другим путём.
Но сейчас ей было не до этого. Из последних сил, преодолевая жгучую боль, она обернулась обратно, чувствуя, как мокрые от крови ошмётки одежды холодят кожу, как больно нежному человеческому телу лежать распластанному на полу.
Слёзы на глазах появились от боли, но они были кстати. Васса собрала последние силы и подняла взгляд на Егора. О, она знала, как выглядит. Не как милая Солунай, у которой краснел нос и глаза от слёз, она же была куда большим чудовищем. И сейчас слёзы блестели на её ресницах крошечными бриллиантами, а полные влаги глаза горели яркими изумрудами. Это не могло подвести её даже сейчас.
Она оказалась права, но не во всём. Егор и впрямь дрогнул, но потом повернул топор плашмя, обошёл свою жертву со стороны затылка – Васса пыталась повернуться следом, чтобы не терять зрительного контакта, но не смогла, – и ударил.
Очнулась она глубокой ночью в полной темноте, что никогда не было проблемой для приютских. Она была привязана к гнутой раскладушке, рот чем-то заткнут, а с её лежанки был виден только уголок кровати, на которой спал Егор. Рядом стояла бутылка, одежда Вассы грязным засохшим комом лежала у края раскладушки. Сама же она была одета в старый спортивный костюм Егора, истончившийся за время, но всё равно мягкий и уютный.
Васса потёрла острыми зубами кляп – не помогло. Руки вывернуть из ремней тоже не получилось, да ещё и раскладушка заскрипела, отчего Егор всхрапнул, поворачиваясь на бок.
Васса замерла и лишь спустя несколько томительно тихих минут аккуратно свернулась поудобнее и закрыла глаза. Рука ныла, но была плотно перевязана, а во рту был горьковатый привкус – похоже, Егор споил ей какое-то лекарство.
В любом случае он уже мог её добить, пока она была без сознания, так что всё хорошо. И Васса позволила себе провалиться в сон.
Утром она поняла, что была чересчур оптимистична и снова слишком сильно поверила в Егора. Да когда это уже пройдёт?
Он дал ей воды, а сам долго гремел на кухне посудой и, судя по вкусным запахам, плотно позавтракал. И как в него только лезло, спрашивается.
А потом отвязал от раскладушки. Правда, ненадолго. И втолкнул сначала Вассу, потом и раскладушку в какую-то крошечную каморку без окон.
– Давно это местечко тебя ждало, – хохотнул он, бросая раскладушку об стену и заталкивая Вассу внутрь. – Вот ослабнешь, не сможешь удерживать человеческое обличье, я тебя живьём продам. Всяко дороже такое чудо выйдет!
И дверь захлопнулась. Клацнул засов.
Васса поднялась и потёрла затёкшие руки, растянула шею,
