В то же время освобождены от наказания, независимо от срока осуждения, лица, не связанные с контрреволюционными организациями, осужденные за невыполнение продразверстки, участники Кронштадтского мятежа, рабочие и крестьяне, «вовлеченные в движение по малосознательности», дезертиры Гражданской войны.
Следует отметить, что руководство ВЧК – ОГПУ иногда проявляло непоследовательность при проведении амнистий: с одной стороны, оно обязывало губЧК (губотделы ГПУ—ОГПУ), особые и транспортные отделы неукоснительно соблюдать решения высших органов власти, с другой – принимало постановления, сводившие их на нет. Так, 8 октября 1921 г. Президиум ВЧК решил признать подлежащими расстрелу членов волостных комитетов СТК, бандитов, захваченных с оружием в руках, командный состав мятежников[207].
В то же время Ф.Э. Дзержинский не мог не знать о распоряжении, направленном в Архангельск его заместителем И.С. Уншлихтом 24 октября 1921 г. ПП ВЧК по Северному краю З.Б. Кацнельсону: «Высланный Вам Тамбовской губЧК добровольно явившийся, сдавшийся комсостав антоновских банд: Вострякова И.А., Французова М.В., Полякова П.Г., Старых И.А., Уварова Ф.Н., Кулдошина А.Б., Арефьева Ф.М., Куксова С.М., Пригорьевских Я.С., Гладышева С.А., приговоренных официально к высылке в Архангельск, согласно постановлению Президиума ВЧК от 8 октября предлагается расстрелять, по возможности соблюдая конспирацию»[208]. Также поступали и местные власти: в Полтавской губернии после объявления амнистии публично расстреляны добровольно сдавшиеся властям бандиты, а их семьи отправлены в ссылку. Это не только вело к попранию законности, но и нравственных норм и в конечном итоге отрицательно сказывалось на решении чекистами служебных задач.
По поводу проведения амнистий тех, кто побывал в большевистских тюрьмах и лагерях, писал бежавший в 1925 г. А. Клингер, который провел три года в «местах заключения особого режима»: «Советское правительство обычно ежегодно объявляло амнистию «всем врагам рабоче-крестьянской власти». Но провинциальные органы ГПУ амнистировали своих заключенных следующим способом (регулярно повторяющимся каждый год): за несколько недель, а иногда и за день до 25 октября часть «контрреволюционеров» расстреливалась в «ударном порядке», остальные спешно отправлялись в Соловки»[209]. И все же, несмотря на непоследовательность власти, порой невыполнение обещаний, принимаемые меры по ослаблению и ликвидации повстанческого движения и бандитизма, как то: амнистии, недели явки, добровольной сдачи оружия и др., – давали положительные результаты.
На качественно новом этапе развития государства назрела необходимость изменения характера и содержания основных задач органов безопасности. Для этой цели проведена реформа ВЧК.
В конце 1921 г. в партийных и правительственных кругах снова обсуждался вопрос о реформировании ВЧК. Совершенно необоснованным является утверждение В. Сироткина о том, что в 1921 г. ВЧК пыталась сфабриковать дело против группы «рабочей оппозиции», и это послужило для В.И. Ленина «толчком к упразднению ВЧК»[210]. Причина не в этом, она прежде всего в стремлении руководства страны перестроить органы безопасности в связи с переходом к нэпу.
Н.В. Крыленко предложил отделить розыск и дознание от следствия. Ф.Э. Дзержинский направил письмо в Политбюро ЦК РКП(б), выступив категорически против данного предложения, считая, что это «разрывает цепь, неразрывно с собой связанную».
Есть необходимость доводы председателя ВЧК привести полностью, так как они показывают его точку зрения и по ряду других вопросов: «Это типичная буржуазная юстиция, юстиция богатых. В результате судоговорения – правда». Говорит же на суде мошна. Если же мы эту цепь порвем, как мы правду на суде найдем? Случай, впечатление, та же мошна, развращающая и умеющая создавать впечатление, правду может знать тот, кто верит тем, кто начал дело, был у первоисточника. Почему не потребовалось у нас изменять существующее положение? Если в органах ЧК нет достаточного количества умеющих формулировать, надо их найти. Все равно они нужны и в следств(енных) аппаратах трибуналов и др. Такое же соединение дает громадную экономию в людях и во времени.
Если же нет к нам доверия, то нас надо разогнать, ибо мы держимся только на доверии партии. Что мы сами не потерпим и уничтожаем всякую сорную траву гораздо успешнее, чем мог бы это сделать кто-либо со стороны.
Мыслимое отделение политической борьбы от борьбы с должностными и хозяйств(енными) преступлениями – несвоевременно, ибо хищения, взяточничество, саботаж, распущенность – это проявления у нас той же борьбы против диктатуры пролетариата – и этими проявлениями эта диктатура может быть убита побитой буржуазией, тогда как в буржуазном строе кражи и хищения усиливали только господство собственности. И особенно теперь в переходный период вынужденных уступок наших сдача этих позиций, сокращение и ослабление борьбы с этими преступлениями может уничтожить все наши расчеты. Отдача ВЧК под надзор НКЮста – роняет наш престиж – умаляет наш авторитет в борьбе с преступлениями, подтверждает все белогвардейские россказни о наших «беззакониях», по существу не достигая никаких результатов надзором одного лица столь большого аппарата. Это акт не надзора, а акт дискредитирования ВЧК и ее органов. Быть под надзором одного лица, иметь комиссара коллегии ЧК не заслужили, так как состоят из членов партии, испытанных в боях и со стажем большим, чем завгубюстами. ЧК находится под надзором партии. Введение комиссара губюста означает фактически перемену курса против ЧК, так как губюсты – это органы формальной справедливости, а ЧК органы дисциплинированной партийной боевой дружины. Такой тип, как губюст, так и ЧК сложились в процессе революции Российской.
ЧК, члены ее коллегии и сотрудники не могут быть гражданами той же категории, что и белые спецы гражданские 2-й категории.
НКЮст имеет общие права и обязанность следить за законностью во всей стране и во всех ведомствах, обществах и общественной и частной жизни. И не только в органах ВЧК. Почему же только мы должны быть под надзором? Принципиально такая постановка контроля для нас, как партийных работников, а не специалистов по арестам и расстрелам – внутренне неприемлема.
С точки зрения деловой также не выдерживает критики. Проект показывать дел агентурных мы не можем – иначе с нас ответственность снимается за успешность борьбы. Тогда не надо ЧК, пусть будет передана вся борьба губюстам и НКЮсту, которые и будут нести ответственность.
НКЮст должен нам помочь, форму нашей борьбы облечь в одежду новой экономической политики – это так, но для этого надо быть сотоварищем по ответственности и по поставленным себе задачам. Надо послать такого же, как мы, борца, но с юстицевскими знаниями, чтобы нашу борьбу, которую мы вели до сих пор, ЗАМАСКИРОВАТЬ формами всяких гарантий и т.д. Надо научить нас бить врага его оружием, но бить его, а не нас. Для этого надо войти в комиссию и наблюдать за этими формами, следить, чтобы они не нарушались и т.д. Вот как надо сделать, а не сдавать
