Никто не решился возразить. Тляку виднее, он не в первый раз к нахтам идёт. И старый смазль Олтей согласно кивнул головой. Делай, мол, как он велит, если хочешь переправиться живым на тот берег.
— Ну, считай, что убедил, — попытался снисходительно усмехнуться Кут. — Только ты сам первым и поплывёшь.
— Как прикажешь, — согласился карлюк, и в его ухмылке было куда больше иронии. — Давай сюда лютобой.
— Это ещё зачем? — всполошился Кут.
— А как я, по-твоему, зверьё от переправы отпугивать буду? — вскипел Тляк. — Пердежом своим, что ли?
— Возьми у Олтея, — нашёл выход молодой глыбарь, явно боявшийся, что вместе с оружием окончательно утратит влияние в отряде.
Смазль недовольно поморщился, но лютобой всё же отдал.
Кут снова оглядел отряд, выбирая не особенно ценного, но верного сторонника:
— С Тляком поплывёт Шадох.
Урд вообще говорил мало и неохотно, а уж приказы командования и вовсе не имел привычки обсуждать. Зато плавал превосходно. С тихим плеском ушёл в глубину и вынырнул далеко впереди Тляка, неуклюже загребающего воду одной рукой. Другую, понятное дело, карлюк держал высоко над водой, чтобы не замочить лютобой.
Минута или две прошли в напряжённой тишине, нарушаемой лишь сопением Кута. Потом с того берега донёсся свист карлюка. Сын старосты для порядка помедлил, чтобы никто не подумал, будто он выполняет чужие команды, и махнул лапищей:
— Пускайте свинов.
Животные плавали хоть и похуже урда, но уж точно лучше меня. Воды они не боялись и уверенно замолотили лапами по поверхности. Только двое самых молодых упёрлись, пришлось их подпихнуть. Для этого кутов приятель, глыбарь Троб, забрался в воду по пояс. Смотрел за свинами — и не заметил, как запузырилась вода в метре от него самого.
Почти бесшумно из реки выпрыгнуло что-то прозрачное, бесформенное — и прилипло к подбородку отвлёкшегося глыбаря. Тот даже вскрикнуть не успел, только сделал пару неуверенных шагов к берегу — и медленно завалился набок. Упал на пучок тростника, так что присосавшаяся тварь оставалась на поверхности. Было видно, как под студнистой плотью трещит и скукоживается массивная глыбарьская голова.
— Все назад, это высосаль! — крикнул Олтей. — На берег!
Кут вскинул лютобой, но выстрелить не решился. Куда стрелять? В лицо лучшему другу? Только Шая не растерялась, выхватила из-за пояса нож — и провела лезвием вдоль подбородка Троба. Покрасневшая и раздувшаяся от крови тварь с глухим шлепком упала в воду.
— Назад, я кому сказал!
Смазль рывком выдернул дочку ближе к берегу. А затем повернулся ко мне.
— А ты чего ждёшь?
Оказалось, что только я один всё ещё стою на прежнем месте. Остальные отодвинулись на добрый десяток шагов. Признаться, я растерялся от неожиданности, но пусть думают, что собирался погеройствовать.
Смазль подтолкнул меня в спину, так что я чуть не шлёпнулся лицом в воду. Но ускорение, нужно признать, он придал мне хорошее. И тут закричала Шая.
Я обернулся. С ней ничего страшного не происходило. Зато к запястью её отца присосалась ещё одна тварюга. Олтей чётко повторил операцию, которую недавно проделала Шая с лицом Троба. Высосаль отлетел в сторону, но даже мне было видно, что левая рука смазля тоже начала ссыхаться.
И тут меня прорвало. Мерзкий студень высасывает моих спутников, как коктейли в вюндерском баре, а я ничего не могу сделать. Не могу? Сейчас увидим!
Времени на размышления не было, и я просто залепил оплеуху реке, как будто она была виновата во всём случившемся. А может, и виновата, это ведь из неё выпрыгивали мерзкие твари.
Шлепок вышел изрядный. Поднялся огромный фонтан, в котором мелькнули переливающиеся радугой скользкие тела высосалей. Кажется, одно из них разорвало пополам. Эта картина придала уверенности, и я повторил приём снова, а потом снова. Один раз шлепок получился настолько хорошим, что даже обнажил на пару секунд дно реки.
Закончив наказывать реку, я повернулся к смазлям. Олтей неподвижно лежал на коленях у дочери, а та с надеждой смотрела на меня.
— Да сделай же что-нибудь, он же умирает!
Стоявший рядом карлюк Пешко мрачно покачал головой:
— Поздно. Даже руку отрезать бесполезно, растворитель уже выше локтя поднялся.
И повернулся к Куту:
— Придётся оставить трупы здесь. А самим быстро на тот берег, пока твари не очухались.
— Ты что такое говоришь? Троб — мой лучший друг. — возразил глыбарь.
Шае предложение тоже не понравилось.
— Папа не труп, слышите! — закричала она. — Он ещё жив. А вы…
Смазлица подскочила ко мне и умоляюще заглянула в глаза.
— Ты же колдун! Я сама видела, что колдун. Почему не хочешь помочь отцу? Наколдуй что-нибудь, чтобы он не умирал. Слышишь, наколдуй!
Она в отчаянии заколотила кулачками по моей не такой уж мощной груди. Но чем я мог ей помочь? Научился раздавать оплеухи, но в медицине ведь совсем ничего не понимаю. Однако смотреть, как девка убивается, тоже не могу. Надо хотя бы попытаться.
Не придумав ничего умнее, я просто приказал яду в руке Олтея вытечь обратно наружу. Смотрел на руку и повторял про себя: «Прочь! Прочь!» До тех пор, пока рука не дёрнулась и старый смазль не открыл глаза.
А я закрыл…
*****
Холодная, чуть горьковатая, речная вода забралась в рот. Я закашлялся и вернулся к действительности. Потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, как я оказался в реке, почему вроде бы плыву, но сам не загребаю.
Короткая, мускулистая рука карлюка держала крепко, не позволяя голове опускаться. Никак меня Тляк тащит? Старый товарищ вернулся за мной с того берега? Хоть и не лучший пловец отряда, но больше всех дорожащий колдуном Луффом. Никому не доверил жизнь великого волшебника.
— Не дёргайся! Тварей ты распугал, доплывём без приключений. Вообще не понимаю, как они здесь оказались. Обычно высосали обитают в озере, а в реке никогда не встречались.
Такая длинная речь на плаву не могла не сбить дыхания. Карлюк запыхтел и добавил ворчливо:
— Мог бы и помочь, руками поработать. А то я уже второй раз туда-обратно мотаюсь.
Я помог, как мог. В Вюндере, надо признать, плаванию не особо-то и обучают. В общем, кое-как доплыли.
Выбравшись на берег, я без сил рухнул на траву. Как только исчезло чувство опасности, вернулась боль, нестерпимая, выедающая всё внутри.
— Вот что, Луфф! — сказал Тляк, понаблюдав за моими мучениями. — Ты, конечно, молодец, что смазля с того света вытащил. Но пора бы научиться свои силы беречь. По два раза в день в обморок падать — это перебор. Тем более, что мы с тобой вроде как воевать собирались. А в бою, уж поверь, никто
