засмеялась я, откинув назад голову. — Он сказал: «Потому что, ты, парень — нахал».
— А-а-а… Ну, здесь, я согласен. Только, причина не уважительная. Нужна другая.
— И какая же?
— Какая? — всерьез задумался мужчина. — Я такой не знаю. А ты, Евсения? — с улыбкой посмотрел он на меня.
— О-о… У меня их — целое озеро. Да только… — смолкла я, а потом, вдруг, сама ошалев от собственного желания, сделала последний, разделяющий нас шажок, и ткнулась лбом в плечо Стаха. — Да только я не хочу назад на то озеро. А что будет дальше, совсем не знаю.
Мужчина от неожиданности замер, а потом, осторожно, будто боясь поверить в произошедшее, прижал меня к себе:
— Евсения, позволь мне сказать то, что я знаю?
— Говори, — вздохнула, не отрываясь от его тепла.
— Мы с Храном приехали сюда, в Букошь, по одному… очень важному делу. И я ему посвящал все свое время, ни на что другое не отвлекаясь и думая лишь о том, как бы поскорее с ним покончить и отсюда свалить. А потом…Ты меня слушаешь?
— Ага. Вы здесь — проездом. Я поняла.
— Ну да… — вздохнул Стах. — А потом я встретил тебя. И как-то все сразу изменилось. Встало с ног на голову: и где теперь самое главное, а где — второстепенное?.. Евсения, я не знаю, кто ты, но, я уверен в тебе, как в части собственной души. Потому что ты и есть — я, моя душа. Как отражение в божественном зеркале… Ты меня понимаешь? — склонил он ко мне голову.
— Я — это ты?
— Да. Как две половины одного целого. И я… я люблю тебя, моя единственная половина. И хочу, чтобы все твои беды и страхи стали и моими. Чтобы я смог тебя от них защитить.
— Стахос, — отстранилась я от него. — Ты не ведаешь, о чем говоришь. Какие «беды» собрался на себя взваливать. Ты сам — одна большая «ходячая неприятность». А тут еще мое… Что? — и замолчала, глядя в прищуренные глаза мужчины. — Почему ты на меня так смотришь?
— Ты знаешь, Евсения, — качнул он головой. — Я, почему то думал, у тебя будет… немного другая реакция на мое признание в любви. Или ты мне не веришь?
— А-а-а… — растерянно протянула я. — Ну так, понимаешь… Я тебе верю… А что я должна была сделать?
— Ну, — убрал он с моего лба выбившуюся прядь. — Ты должна была поблагодарить меня за оказанную этим признанием честь. Это сначала.
— Так, я тебе благодарна, — согласно кивнула я. — Что дальше?
— А потом заявить мне об ответных чувствах, если, конечно, они у тебя есть. На что я очень сильно надеюсь. Иначе, в противном случае мне придется тебя просто привязывать к Капкану.
— Меня привязывать к капкану? — открыла я рот.
— Ну да, к его седлу… веревкой… Так коня моего зовут, тебе уже знакомого, — во весь голос захохотал он, прижав меня к себе еще сильнее.
— Ну, надо же, какие вы прыткие… вместе с конем, — совершенно справедливо возмутилась я, уперев в мужскую грудь руки. — Ты сначала со своими бедами разберись, а потом чужие разрешай.
— Евсения, ты о чем?.. А-а, понял, — растаяла на лице Стаха улыбка. — Мы нашли на утро в канаве следы от двух человек, которых ты оттуда… вспугнула. И там же камень из клумбы.
— А почему сразу я? — припухла я под пристальным мужским взглядом.
— Хран тебя узнал. По свисту. Ты и у реки так же лихо свистела, когда меня на берегу бросила.
— Не бросила, а оставила… с уведомлением. И вообще, давай с тобой договоримся.
— Та-ак. Это, хоть и не ответное признание, но, уже плодотворный диалог. Я тебя внимательно слушаю, Евсения.
— Плодотворная — картошка зимой в погребе, а я тебя, уже в который раз просить буду, — в ответ, тяжко вздохнула я. — И, если ты меня и сейчас не послушаешь… Стах, не приходи больше сюда. Я сама тебя найду, как только… смогу.
— Это и есть твоя просьба?
— Да. И очень серьезная.
— Хорошо, — склонил голову набок мужчина. — Тогда и ты мне пообещай, что обязательно это сделаешь.
— Торжественно клянусь. Если ты мне мою свистульку вернешь.
— Ты же ее выбросила?
— Погулять выпустила, попастись в травке. Это же — кентавр.
— Кентавры — не кони. Они в траве не пасутся, — серьезно заметил Стахос, а потом качнул головой. — Ладно, забирай. Только, она-то здесь причем?
— А вы теперь с этим кентавром для меня — одно целое. Я по ней тебя и найду.
— Понятно, — внимательно посмотрел на меня мужчина. Ну, не объяснять же ему на пальцах, в самом деле, как моя магия действует. Да и вообще, не время сейчас этим заниматься:
— Стахос, мне пора, — заглянула я в его бездонные глаза. — Скоро рассвет.
— Ну да, — вздохнув, окинул он взглядом небо над моей головой. — Значит, вариант с веревкой точно, не наш?
— Сам ей обмотайся. Вдруг, по дороге в Букошь заснешь, — освободилась я из теплых мужских объятий, тут же зябко передернув плечами. — Прощай, Стах.
— До свидания, Евсения. И помни, я тебя нашел. А значит, не потеряю. Даже без свистульки…
Обратно я уже не спешила, аккуратно прыгая по камням вдоль Тихого ручья. Временами на них же замирала, повторяя шепотом свои слова Стахосу и его мне ответы. Шла и… как это… слово умное… анализировала. Да, приводила в порядок собственные, незнакомые мне мысли и ощущения после этой встречи у орешникового тына… Ведь, почему мне больно резанула по сердцу увиденная утром картина на подружкиной кухне? Да потому, что, даже сквозь дриадский охранный инстинкт, приглушающий происходящее, даже сквозь пелену наброшенной личины ощущала всегда мерзость и холод от чужих, нежеланных прикосновений. А сейчас… А что сейчас? Сама же к «чужаку» в объятья и нырнула. И выбираться из них не спешила, вдыхая запах мужского, пряного тела. И если раньше «принимала» в Стахосе лишь его удивительные глаза, пробудившие меня от многолетней «сорной» спячки, то теперь, с изумлением начала понимать, что и он сам, весь, целиком: с руками, телом и голосом мне тоже благоприятен… Вот ведь, дела…
— Но, целовать я его все равно не буду. Если конечно, выживу, — уверив саму себя, рухнула, наконец, на мягкую лежанку. И тут же, едва успев запахнуться одеялом, провалилась в предрассветный сон… Без всяких сновидений…
Дождь пришел в заповедный лес с востока. Переполз, вместе с низкими тучами через Рудные горы и к обеду совсем разошелся, стуча каплями, по черепичной крыше и змейками стекая по окнам. Озеро накрыло туманом, сквозь который мутным пятном над водой темнел
