Книга Неудобные люди - Ярослав Жаворонков

Настя не всё понимала, но вроде бы речь шла о готовности женщины и ее сына. Настя чувствовала себя неуютно, была чужой в своем кабинете, и, как назло, Наташа с Олей ушли к Золотухину буквально несколько минут назад. Она присмотрелась к мальчику. Стоял спокойно, с любопытством оглядывая комнату, немного нервно реагировал на движения. Присматривался к каждому жесту, оборачивался на каждое шевеление.

Спустя пару минут она встала и пошла к женщине с сыном, как хозяева приветливо и осторожно идут к новым гостям. Сурдолог ее представила, женщина ответила: Здравствуйте. Я Ирина. Не ответила, а пробулькала. Это Коля. Мальчик только кивнул и смотрел на Настю изучающе. Какой умный взгляд, будто оценивая домашнее животное, подумала Настя.

– Коля знает жесты? – спросила она у сурдолога, когда шли на тестирование.

– Некоторые. У него странное восприятие поступающей информации. Он читает, медленно. Мало запоминает, плохо пишет. На РЯЖе не говорит, не очень ясно, много ли понимает.

– Хоть с кем-то он говорит? Пишет?

– Мало. Поэтому и нужна ваша оценка.

– Ну, тут скорее не совсем моя оценка.

По глухим Настя не специализировалась и на оценке сидела больше в качестве помощника, который может составить второе мнение, если потребуется. Первое же мнение принадлежало Оле (которая когда уже там вернется от Золотухина-то, господи?). Это Оля была по нарушению слуха, вместе с психологом составляла программу тестирования – задания с простыми объяснениями, письменными инструкциями – ничего на слух.

В итоге Настя сидела больше на подхвате, сама чувствуя себя глухой, тупой и никакой, а Оля даже иногда сама что-то говорила мальчику на жестовом (хотя рядом сидела сурдолог), улыбалась, и вся эта ее улыбка была тоже – жест.

Поэтому, когда после они объясняли матери, в чем дело, Настя в основном значительно кивала и еще рассматривала эти бесстыжие взъерошенные пуговицы на пальто мамаши.

– Умственной отсталости – нет, – показывала жестами Оля, дублируя губами, а Настя пыталась понять, и ей было сложнее, чем глухой. Улавливала только общий смысл коротких простых фраз (на жестовом можно сказать почти что угодно, но для лучшего понимания, конечно, надо строить простые, короткие предложения, такой детский, детский язык). – Коля еще не сформировался. И в школу вы его отдали рано. Коля адаптируется. Если появятся проблемы, обратитесь к педагогам вашей школы.

Мама уточняла детали, Оля их комментировала – губы шлепали, пальцы гнулись, кроме тех, кривых после перелома, пожизненный акцент. Пару раз обратилась с вопросами к Насте – для приличия, показать, что та здесь не просто так.

– Иногда у глухих бывают задержки в развитии и в речи, – отвечала Настя, доверив перевод сурдологу. – Но всё будет хорошо.

И действительно, у Коли всё было в порядке. Образное мышление, это понятно в его случае, визуальное восприятие. Отстраненность – да, холодность, даже некоторая молчаливая апатичная надменность – да, но и ум – да. Это было понятно.

– Как я рада, что всё хорошо, – пышно восклицала всегда сочувствующая детям – и вообще людям – Оля, когда мать с сыном ушли. – Будет учиться по общей программе, со всеми.

– Вырастет большим и сильным, – вставила Наташа.

– Ему же лучше, – решила Настя. – Социализируется быстрее.

– Надеюсь, всё у него будет хорошо, – улыбалась Оля, погружаясь в документы. Погрызывала ручку и смачивала палец, листая страницы.

– Заметила, какой он гордый? – обернулась к Насте Наташа, мельком взглянувшая на Колю после диагностики. – Прям аж распирает его.

– Да, есть немного. – Настя вспомнила, как мальчик на нее смотрел.

– Вот. Бывает у них такое. Когда с детства их гладят по головке за любой чих.

– Это не только у глухих, вообще у всех с патологиями.

– Но у глухих особенно.

– Вообще слабослышащих становится меньше. – Оля отвлеклась от документов и задумчиво не смотрела перед собой.

– Вымирают, – кивнула Наташа.

– Типун тебе! Просто появляются меньше. Слава богу!

– Ты не зарекайся. Если совсем исчезнут, ты работы лишишься.

– А почему их меньше становится? – спросила Настя.

– Там разные исследования делали… как э-э подходят друг другу…

– Гены, – перебила Наташа затянувшуюся Олю. – Сейчас можно определить, какую комбинацию дадут гены обоих родителей. Ну, частично. И вот родители, у которых всё, кхм, плохо с наследственным материалом, решают не рожать глухих детей. Спасибо им за это.

– Да, точно, – кивнула Оля.

– Ну и еще раньше какой-то антибиотик давали младенцам, которые заболевали чем-то… тоже не помню чем. Он к глухоте приводил. Убивал слуховой нерв. Сейчас не дают уже. Опять же: спасибо им за это.

– Родителям? – Оля оторвалась от бумаг и неотрывно смотрела на Наташу.

– Каким родителям. Врачам. Не родители же кололи.

– А, ну да…

– Интересно, я про это не слышала, – отозвалась Настя.

– Читала какую-то статью пару лет назад.

* * *

Воспитатель Марина Валентиновна стояла перед девятым классом и объясняла про важность подготовки чего бы то ни было заранее. Это было введение. Рассада – как объясняла себе любившая дачу и земельку Марина Валентиновна, которую в общем-то к земельке уже тянуло. С детьми нужно было начать учить песни. Через два с половиной месяца – выпускной. Девятый класс традиционно должен дать номер. Несколько песен (не больше трех, а можно и две, не перенапрягитесь) – стандартный выбор.

Выпускные в коррекционке были незамысловатые и всегда строились одинаково. Речи директора, учителей и воспитателей, выступления учеников, речи родителей, после – чай с пирогами (любимая часть детей, да и, чего греха таить, всех). Без алкоголя (чего греха таить, к неудовольствию взрослых, хотя кто-то между делом и успевал налить).

– Я вам сейчас раздам текст первой песни, мы с вами начнем ее разучивать. – Марина Валентиновна клала перед детьми листы с распечатанными словами. Начинать учить всегда лучше заранее. Это не быстрый процесс. А из-за того, что домашних заданий детям не давали, разучивать песни можно было только в школе.

В мире, где кружится снег шальной,

Где моря грозят крутой волной,

Где подолгу добрую ждем порой мы весть,[20]

Марина Валентиновна раздала листочки и встала перед классом. Мешанина детей – средних, поумнее, поскромнее, очень красивых, патологически некрасивых, с обычным выражением лица и с облунелым. Все ингредиенты для набора дебильности, простите, нынче легкой степени умственной отсталости. Марина Валентиновна собиралась на пенсию. Доведет этот класс – и всё, вперед, или не вперед, но точно всё. Сын обещал помогать, без него о пенсии и нечего было думать, одной водой и святым духом не прожить.

– Посмотрите на листочки перед вами.

Чтобы было легче в трудный час,

Очень нужно