А чем плоха наша старая идея выпускать часы с заложенной внутрь программой режима дня? Почему бы, спрашивается, и нет!
Кларье предпочитает не нарушать монолог своего визави. Зачем опровергать и спорить? Проще подождать, пока фантазии не иссякнут сами по себе.
— Передайте вашему начальству, — продолжает тем временем Кэррингтон, — что мне нечего скрывать. Доктор Мелвилль недавно пытался убедить меня, что смерть Антуана якобы не естественная, а кем-то подстроена. Что за ерунда! У бедного Патрика явно мозги сдвинулись набекрень: все ему не то, все ему не так, и я знаю, что он очень дурно влияет на Мод. Но к счастью для нас и на его беду, у него скоро истекает срок контракта с клиникой. Еще немного выпьете, комиссар?
— Нет-нет… Спасибо.
Аудиенция закончилась. Чисто американское теплое рукопожатие на прощание. «Бедному Патрику теперь придется изрядно постараться», — думает комиссар. В голове у комиссара роятся самые противоречивые чувства и мысли. Неожиданно он замечает идущего к нему навстречу доктора Мелвилля.
— Я ждал вас, — говорит тот. — И что он сказал, этот старый козел? Заперся на ключ, забаррикадировался, несколько дней уже не видать. Я уже даже волноваться начал. Не зайдете ли ко мне, если у вас найдется пара свободных минут? Слава Богу, отделение завтрашних жмуриков сегодня на редкость спокойно, так что можно перевести дух.
Кларье понимает, что доктору хочется поболтать, грешно этим не воспользоваться.
— А как ваши дела с Мод?
— А разве узнаешь! — качает головой Патрик. — Она на меня все время кричит, даже не знаю почему. Я хотел ей показать ливанский кедр, чудо из чудес, крепкий ствол, превосходная листва, символ вечной силы, а по высоте не более морковной ботвы. Отказала! И без всяких объяснений. Кедр так и остался возле двери на коврике. Хорошо еще, что эта сволочная такса старухи англичанки не пописала на него.
— А нельзя ли запретить содержать в клинике собак?
— Присутствие рядом четвероногого друга помогает расставаться с жизнью. Больным нравится, например, думать о том, что собаки живут недолго. Это их утешает. Вот, скажем, мамаша Дьедонэ-Балавуан! Девяностовосьмилетняя карга, а цеплялась за жизнь, как лобковая вошь за волосенки! Когда она услышала, что ее пудель четырнадцати или пятнадцати лет переживет хозяйку лишь на несколько месяцев, она пришла в восторг, ведь у нее появилась надежда на близкое счастье: она тотчас увидела себя гуляющей среди райских кущ с собачушкой на руках. И что вы думаете, тут же — хлоп! — и померла без всякого скандала и особо не привередничая.
Кларье не смог удержать улыбки:
— Ну у вас и работа!
— Приходится, — отозвался Патрик. — Прежде люди верили в Чистилище, в переселение душ, в продолжение жизни по ту сторону добра и зла. Им хотелось отправиться туда, чтобы собственными глазами увидеть все обещанные чудеса. А сейчас — пустота. Поверьте, нелегкое это дело подготавливать умирающих к уходу. Они подобны зябким купальщикам, что без конца пробуют воду пальчиками ног и твердят, она-де слишком холодная…
— Замолчите, — не выдержал Кларье. — Неужели для вас не осталось ничего святого?
Патрик остановился посреди коридора и недоуменно пожал плечами:
— Святое? А что это такое? Но вы, кажется, говорили о Мод. Уверяю, не стоит ее жалеть. Она имеет все, что ей нужно, и все домашнего изготовления: религию, веру, мистические бредни, вдохновение. Она не ратует за изгнание англичан из Франции, но фирму Кэррингтона вышвырнула бы с превеликим удовольствием. Вы наверняка голову готовы отдать на отсечение, что это она отправляет анонимные письма!
— О, доктор, как вы можете…
— Более того, — шепчет Патрик на ухо комиссару, — на вашем месте я бы отпустил сиделок, которых вы держите под замком, и занялся бы Мод. Смерть Антуана славненько ложится на ее идеи нового крестового похода.
— Да это просто донос какой-то, честное слово! — возмущается комиссар.
— Ничего подобного! Я от всей души люблю ее! Но как избавиться от профессиональной привычки следить за моим постоянным противником — неврозом, в чьей душе он бы ни обосновался. Но не буду отнимать ваш хлеб. Поразмышляйте! Сопоставьте факты… А потом приходите ко мне, потолкуем. Удачи, комиссар!
И хотя Кларье терпеть не может, когда кто-то дает ему советы, на этот раз он вынужден признать, что доктор Мелвилль, вполне возможно, недалек от истины. Пока у всех его четырех подозреваемых крепкая защита, слабых мест не видно! Кларье отправляется в библиотеку, в надежде, что там никто ему не помешает поразмышлять над мучившей его загадкой. Боль настолько властно и полно завладевает временем человека, что совсем не оставляет места для отвлеченных размышлений, а потому библиотека — единственное место клиники, где можно побыть одному. Размышляя таким образом, Кларье устраивается за столом и говорит себе: «Начнем разбираться! Теперь у меня на руках есть все данные для решения загадки. Сперва очертим границы. Вражда двух промышленников — конкурентов соперников. Важная деталь: Кэррингтон со своими планами открытия новых лечебных центров в Италии еще сильнее навалится на свою дочь. Мне кажется, она о чем-то догадывается, похоже на то. А значит, понимает, что у нее в запасе довольно мало времени, чтобы попытаться как-то противостоять Кэррингтону. Чтобы добиться цели, ей необходим скандал, способный привести клинику к разорению. Итак, рабочая гипотеза: Мод решает убить Антуана. Почему именно его? Да потому, что он, во-первых, самый уязвимый, а во-вторых, потому, что подозрительные обстоятельства его смерти могут привести к полицейскому расследованию, а значит, и вызвать громкий шум. Доказательства тому уже налицо: я сижу здесь, а газетчики неистовствуют. Хорошо. Пока все сходится. Существует и некая тайна: смерть Антуана, возможно, потянет за собой покаянные исповеди… Доказательство: четыре сиделки прячутся за объяснением, обращенным к общественному мнению: им, видите ли, невмоготу видеть страдания безнадежного больного. Валери устраивает фатальный сердечный приступ, и три ее напарницы без всяких колебаний встают на ее сторону. А раз так, то впереди мерещится судебное дело: имеют ли право врачи клиники Кэррингтона практиковать эвтаназию? Мод с ее неизбывной ненавистью такой ход событий устроил бы как нельзя больше. М-да!..» Кларье ходит кругами по комнате, позвякивая ключами в кармане и рассеянно почитывая названия книг. Много английских, много детективов, — это, возможно, единственное по-настоящему действенное лекарство против не очень сильной, но устойчивой боли, но есть и более серьезные произведения, даже Бергсон, видно попавший сюда после какой-нибудь массовой книжной распродажи. «М-да! — снова повторяет Кларье, допустим, что доктор Мелвилль прав, тогда нужно доказать, что Мод обладает каким-либо способом давления на Валери, первую ночную сиделку, как раз ту, действия которой, независимо от того, какие у нее были на
