благословляю вас. Хотя… будет потом неудобно здесь все отмывать. За остальными несчастными не надо было собирать потроха — Цукор убил их на болоте. Вам осталось только надежно припрятать тела. Так что же произошло с вашим безумным младшим братом?
— Безумным? — тихо рассмеялся Август. — О, если б дело было только в этом! Леопольда, иди, поговори с ним. Постарайся его успокоить.
— Он не поддастся на уговоры.
— Иди. И. Попробуй, — настоял Август, разделяя слова паузами для пущей убедительности. Леопольда поколебалась несколько секунд, но, когда ее глаза вновь наполнились ненавистью к Хадсону (а возможно, и ко всему городу), она вздернула подбородок и решительно вышла из комнаты.
Хадсон медленно подошел к креслу и сел. Он потягивал эль, пока Август стоял в нескольких футах от него, продолжая целиться ему промеж глаз. В другой его руке все еще горела короткая свеча, желтый свет которой придавал лицу Августа почти демонический облик.
— Вы и правда собираетесь убить меня? — спросил Хадсон. — Насколько я понимаю, это не совсем в вашем стиле. Настоящий убийца в этой семье — Цукор. А вы с Леопольдой только прибираете за ним.
— Вам этого не понять!
В коридоре послышался крик Леопольды. Она говорила по-голландски. Хадсон разобрал только фрагменты, которые мог перевести примерно так: «Цукор… Цукор… послушай… я спою тебе!». И она начала петь на родном языке. Судя по интонациям, это была детская колыбельная или безобидная считалочка.
Шум ударов стих.
— Так помогите мне понять, — попросил Хадсон. Снова прогремел гром, на этот раз вдалеке. Цукор тоже затих, вслушиваясь в мелодию своей сестры.
Рука Августа с оружием наизготовку была тверда, однако, когда он заговорил, голос его задрожал от волнения:
— Мы никогда никого не просили приходить сюда! Да, здесь был торговый пост, но… проклятье, мы же построили этот дом достаточно далеко! Откуда нам было знать, что здесь вырастет целый город? — Август замолчал, хотя заданный вопрос явно не предполагал ответа. Отдышавшись, он продолжил: — Наш отец прибыл сюда в поисках уединения. Чтобы мы могли жить здесь тихо и спокойно, и нас никто не беспокоил. Да, у нас была гувернантка, но она была старая и прожила в нашей семье много лет. Цукору было четыре, когда мы сюда перебрались. Леопольде было девятнадцать, а мне семнадцать. Мы прибыли на собственном корабле, поэтому о Цукоре никто не знал, кроме доктора Эльзеворта.
— Что именно он о нем знал? — не понял Хадсон.
— Разве вы не понимаете? Он не должен был выжить! — почти прокричал Август. — Он должен был умереть в первые месяцы жизни, но он выжил. И вырос. Такие, как он… доктор Эльзеворт сказал, что никогда не встречал подобных ему. Он слышал о том, что такие дети рождались, но ни один из них не прожил достаточно долго, потому что… потому что сама жизнь их не принимала.
По затылку Хадсона побежали мурашки. Леопольда продолжала петь где-то в глубине коридора. Шум дождя начал стихать. Следующий раскат грома прозвучал в нескольких милях отсюда.
— Что случилось с Цукором? — продолжил расспрашивать Хадсон, хотя и так знал ответ.
— Ему стало хуже, — сокрушенно ответил Август. — Гораздо хуже. Последние пять лет у него начали учащаться вспышки гнева. Сначала их было две-три, потом больше. Даже Леопольда уже не могла его успокоить. — Пистолет отклонился на несколько дюймов вправо. Взгляд Хадсона напряженно следил за ним. К сожалению, Август быстро спохватился и навел оружие обратно на цель. — В первый раз, когда он вырвался, его не было два дня и две ночи. А когда он вернулся, то принес с собой искалеченное тело. Чтобы показать его нам, понимаете? Как животное, которое приносит хозяевам свою добычу. Верная охотничья собака, ja?
— И вам негде было его оставить? Где его можно было… безопасно содержать.
— Где? — Август выкрикнул это слово с такой яростью, что оно буквально ударило Хадсона по лицу. — Кто согласился бы заботиться о нем? После того, как он принес третье тело, мы подумали, что должны сами убить его и положить этому конец. Мы похоронили еще двоих за амбаром. Индейцы к тому времени уже знали, что нам нужно много мяса, поэтому пришлось заключить сделку с Томуваэ. Пока мы покупали лошадей по назначенной им цене, он хранил молчание и помогал скрывать следы Цукора. И доказательства его вины, если таковые находились.
— Хорошее деловое соглашение, — едко сказал Хадсон. Он продолжал следить за движениями вооруженной руки своего недруга и хорошо помнил о пистолете на каминной полке.
— Томуваэ так же сильно желает исчезновения этого треклятого города, как и мы. Нам повезло, что Цукор ни разу никого не убил посреди зимы. Зимой следы было бы тяжелее скрыть. По правде говоря, зимой он почти все время спит. Я же говорил, он ведет себя, как животное.
Хадсон сделал еще глоток. Его стакан почти опустел, да и времени практически не осталось. Леопольда все еще тихо пела, но периодические яростные удары большого кулака по ослабленному дереву возобновились.
— Вы могли бы отвезти его куда-нибудь, — предложил Хадсон. — В больницу… в церковь… хоть куда-то…
— Нет, не могли! — яростно возразил Август, и на его изможденных бледных щеках появились красные завитки гнева, а в глазах вспыхнули угольки. — Если б мы сделали это, внешний мир бы обо всем узнал!
— О чем узнал? О состоянии вашего брата?
— Не только. Они бы узнали о… предпочтениях нашей семьи.
Хадсон почти боялся услышать правду, однако все же решился спросить:
— В каком смысле?
Август ван Ремм целую вечность стоял и смотрел на Хадсона горящими глазами. Затем на его лице растянулась убийственная улыбка, и он крикнул:
— Леопольда! Подойди сюда, пожалуйста!
Пение прекратилось.
— Август… я не могу… мне нужно…
— Этот джентльмен хочет получить ответ на вопрос. Пожалуйста, подойди сюда.
Она вернулась в комнату, держа в правой руке пистолет. Как только она вошла, грохот возобновился. Громовой Человек закричал так громко, что Хадсон не сомневался: он способен разрушить любой замок, который его удерживал. Похоже, именно он нанес все повреждения, которые Хадсон заметил на стенах. Он подумал, что их оставили молотком или чем-то
