инициативе. Мне срочно захотелось перевести тему. И пускай я ляпнула то, что на самом деле думала, я вовсе не хотела обидеть Нирона, ведь он отличный парень, хоть и представитель малоприятной расы.
— У кого-нибудь есть фонарик? — спросила темноту, поскольку лиц присутствующих видно не было. Слабая попытка, но лучше, чем и дальше просто молчать.
— Не меняй тему.
— Я думаю о более насущных вещах, — и продолжила гнуть свою линию. А что мне оставалось?
— Есть спички, — отрезал лейтенант, поняв, что ответа от меня не добиться.
— Давай их сюда, — Я вырвала из его рук коробок и принялась ощупывать стены, как вдруг рука провалилась в пустоту. — Тут проход!
Я зажгла одну спичку и двинулась вперёд. Света было катастрофически мало, но всё же это больше, чем совсем ничего. В спину мне бросили обеспокоенное:
— Может не стоит туда ходить? — предположила Ванеска.
— Если дальше будет достаточно свободного пространства, то мы сможем развести огонь, — сообщила я, не оборачиваясь. А смысл? Я всё равно не увижу своего собеседника.
— Ты же не знаешь, что там!
В отличие от Ванески Нирон молчал, и это беспокоило меня сильнее всего. Наверняка напарник обиделся, хотя я совсем не хотела его расстраивать. И как я только могла допустить, что одна неосторожно брошенная фраза посеет между нами зерно раздора? Нир точно решил, что я ненавижу его. Да, он бесил меня поначалу, но те времена давно прошли. Мы прекрасно ладим… Ладили до этого момента. Он, конечно, не душа компании и даже не весёлый парень, он ещё та заноза в заднице, но надёжная. Самая надёжная задница в мире! Не припомню, чтобы лейтенант хоть раз меня подводил или оказывался не на моей стороне. Мы же с ним не разлей вода: тонет один, второй ныряет следом.
Я виновато поморщилась от осознания того, что задела своими словами близкого мне человека. Как это ни печально признавать, но, наверное, самого близкого. Мама месяцами не берёт на меня трубку, а отец… с ним у нас никогда не ладилось общение. Сейчас в моей жизни есть только Нирон, перед которым я умудрилась признаться, что презираю всю его расу.
Я ускорилась и, аккуратно перебирая ногами неровную почву, пробралась вглубь густой темноты. Проём по обе стороны начал расширяться, руки больше не касались сырых землистых стен, и я очутилась на открытом пространстве. Шаг вправо, три влево, потом вперёд — места вокруг было предостаточно. Жаль кромешная тьма никуда не делась.
— Эй, вы там где?! — окликнула я Нирона и Ванеску.
— Позади тебя. — Над ухом раздался голос лейтенанта, эхом отлетевший от высоких стен.
Оказалось, он всё это время следовал за мной, не отпустив одну в неизведанную темноту.
«Ну и тихо же он ходит», — подумалось, но потом я вспомнила, что это Ванеска слишком громко верещала, а за ней даже собственные шаги не расслышать.
Я зажгла ещё одну спичку, давшую нам толику света, и увидела, что мы находимся в просторном месте наподобие ущелья. По каменным стенам тянулись сухие корни, а под ногами хрустели обглоданные кости.
— Это нора боу-боу, — сообщил парень, опережая моё беспокойство.
Это могучее и опасное животное своими габаритами и образом жизни напоминает бурого медведя, и ему точно так же не стоит попадаться на глаза. К счастью, кости выглядели очень старыми, а свежих среди них не наблюдалось. Тогда я сообразила:
— Он бросил своё жилище, когда ожил лес.
С тех пор здесь не осталось даже птиц. Сумасшедшие деревья ни за что бы ни позволили вить на себе гнёзда. Так что вся живность в радиусе сорока километров оставила свои дома в поисках нового пристанища. Нам же бывшая берлога боу-боу составила сейчас неплохую службу, укрыв от погони.
Мы с Нироном собрали засохшие корни, использовав их для костра. Ванеска практически не участвовала в сборе хвороста: то ли из-за не отпускавшего её шока, то ли просто не желала портить остатки маникюра. Разведя огонь, мы все дружно собрались вокруг него, задумавшись о том, что же нам теперь делать дальше. В пещере не было больше ни одного выхода, кроме того, через который мы сюда и вошли.
Рано или поздно, но нам предстояло покинуть убежище, однако уже не сегодня. Сейчас нам требовалось как следует отдохнуть и дать лесу время успокоиться. Авось он к утру забудет о размолвке с незваными гостями и мирно уснёт, после чего мы тихонечко покинем его владения, больше не потревожив.
На бугорчатых стенах играли тени от огня. Вкупе с лёгким потрескиванием горящих в костре корней начинало клонить в сон. Первой сдалась Ванеска: женщина свернулась калачиком и тихо засопела. Немудрено, ведь она оказалась не той, за кого выдавала себя долгие годы и в итоге сильно перенервничала.
— Ванеска уснула, — констатировала всё с той же неприязнью в голосе, которую вызывал во мне даже беглый взгляд на телеведущую.
— В такой обстановке? — удивился Нирон.
— Как видишь.
«Пусть спит. — Подумалось мне. — Завтра ей предстоит бежать наравне с нами или погибнуть».
Не то, чтобы мне было уж очень жаль эту обманщицу, но и смерти я ей не желала. Однако если лес окажется не таким соней, как Ванеска, и не заснёт к завтрашнему утру, нам придётся проверить себя на прыткость и выносливость без права на ошибку.
«Двадцать километров леса от центра к любому из краёв. Справимся ли мы?..» — к ночи в голову лезли тревожные мысли, а повисшее в пещере молчание лишь подогревало их.
Наконец Нирон решился нарушить тишину:
— Почему ты ненавидишь дафиан? — вспомнил он о разговоре, которого я старалась избежать.
Уйти на этот раз некуда, да и повторно перевести тему уже не получится. Пришлось открыть рот:
— Вы во всём такие идеальные, аж тошно.
— А если серьёзно?
Проницательно. Это действительно была лишь часть правды, основная же причина крылась намного глубже и в куда более личном опыте. Набрав полную грудь воздуха, и шумно выпустив его через ноздри обратно на волю, я созналась:
— Отец бросил маму ради одной из ваших. Конечно, она ведь всегда останется молодой и красивой, даже на смертном одре будет выглядеть идеально! А у моей мамы уже пробилась седина в волосах и кое-где провисло… — Непросто признаваться в детских травмах, когда ты уже давно не ребёнок. Однако выложив всё как на духу, мне вдруг полегчало.
— Не вижу ничего страшного в седине, — пожал плечами Нирон.
— Конечно, не видишь, ты сам как седой, — усмехнулась, решив, что лейтенант на меня не сердится, но его следующие слова заставили в этом усомниться:
— Я
