понял. Она была очень деятельной, увлекающейся, активной. Даже лекции у нее всегда были интересные, она всегда чертила какие-то схемы, диаграммы. Вера преподавала менеджмент в университете. И умерла даже на работе, во время занятия. Аневризма разорвалась.
Голос его дрогнул, а у меня сердце ухнуло вниз и заныло. Ну неужели можно так любить человека? Я ведь тоже любила и думала это взаимно. А сейчас кажется, что я ничего не знала о чувствах.
-И еще она все доводила до конца. Даже, когда ничего не получилось. Вначале нашей семейной жизни решила мне бешбармак (национальное казахское блюдо из теста, лука, мяса конины) приготовить. Все у моей мамы узнала. Но потом столько муки извела, потому что тесто не получалось. А покупное варить не хотела. Говорила: ну ты же любишь, чтоб по-настоящему. И пока не сделала идеально не успокоилась. Хотя я ей твердил: "Вера, остановись!" А она:"Нет, я же казахская келин (невестка). Ты будешь мной гордится", - он с такой нежностью рассказывает о жене, что у меня начинает болеть душа.
- Как вы пережили ее смерть? – как бы я не прикрывала своего волнения, оно все равно чувствуется.
- Плохо. Меня тогда в отпуск отправили, и я из дома не выходил, на звонки не отвечал. В квартире такой свинарник устроил. Детей у нас, к сожалению, не было. Хотя я бы очень хотел, чтобы на земле жила ее частичка, - он тяжело и шумно вздохнул. – В общем, ко мне приехали мама, брат и сестра. А я не открывал. И брат стучал в дверь и орал, что вышибет. Пришлось открыть. Брат меня тут же под душ поставил, потом побрил, я же так оброс. А мама с сестрой квартиру выдраили, кушать приготовили. А потом постепенно начал в себя приходить. Сейчас уже не так больно думать о Вере. Наверное, это есть состояние светлой грусти. Когда теряешь любимого человека, любовь к нему никуда не уходит. Она трансформируется.
- Но все равно смерть близкого так рано - это страшно. И я вас понимаю. Несколько лет назад я потеряла малыша на позднем сроке, - сказала я на удивление спокойно. – Пять месяцев. Мы даже имя придумали. Я тогда сильно сдала, очень переживала. Наверное, тогда и наступило начало конца.
- Мне очень жаль, - искренне прошептал он.
Мы не заметили, как дошли до корпуса. Арсен помог мне подняться по ступенькам, а я на несколько секунд задержалась на последней, ощутив покалывание в боку. Он обернулся, и в это мгновение луч августовского солнца упал на его лицо. Я, кажется, разучилась дышать. Арсен посмотрел на меня не так, как раньше. Не так, как врач, спасший свою пациентку. Меня это смутило и напугало, потому что я все еще замужняя женщина, которая только месяц назад не представляла себе жизни без мужа. А теперь я чувствую себя девчонкой, краснеющей от того, что мальчик обратил на нее внимание. Словно мне снова 15.
- Болит? – догадался он.
- Немного, - поморщилась я.
- Так будет несколько недель. Может, месяц.
Я коротко кивнула. В кармане белого халата заиграла мелодия. Арсен принял звонок, и улыбка мгновенно исчезла с лица. Он строго ответил:
- Бегу.
А потом, глядя на меня, смягчился и сказал:
- Тяжелого пациента везут. Завтра вас выпишут. Я постараюсь сегодня подготовить документы.
- Хорошо. Спасибо, - все, что я могла промямлить в ответ.
- До свидания. Айлин.
- До свидания, Арсен.
Он первым прервал зрительный контакт и быстрым шагом направился в здание. А я все еще стояла на ступеньках, не зная, как расшифровать то, что я только что почувствовала.
Глава 16
Вот и все. Меня, наконец, выписали и я еду домой. Девочки все сокрушались, что не могут меня забрать: у Сони сегодня эфир, у Дианы – важный клиент. Поэтому я решила вызвать такси. Арсена Ильясовича я сегодня не видела, но очень хотела поблагодарить и попрощаться. В коридоре поймала медсестру и спросила, не видела ли она заведующего.
- Он на экстренной операции. Авария была страшная, - сообщила девушка.
Значит, это надолго. Стало немного грустно, от того, что не увижу его сегодня и завтра. Да, скорее всего, я вообще его больше не увижу, потому как вернусь к своему привычному образу жизни. Но помнить, конечно, буду.
Погруженная в эти мысли, открываю дверь в палату, и застываю на пороге. Эту мощную спину, осанку, запах я узнаю из тысячи. Муж стоит у моей кровати, опустив голову вниз.
- Что ты здесь делаешь? – обхожу его и вижу, что в руке у него какой-то листок, а на тумбочке рядом с кроватью несколько маленьких шоколадок в синей обертке. Невольно улыбаюсь этому милому знаку внимания, словно мне не 37, а 15.
- Это что? – строго спрашивает муж, размахивая в воздухе листком.
- Бумага.
- Не надо, Айлин. Ты знаешь, о чем я, - муж очень недоволен.
- Откуда я могу знать, что это, если я вижу этот листок в первый раз? – смотрю с вызовом и протягиваю руку, - Отдай.
Он передает мне бумагу. Пробегаюсь по ней глазами и понимаю, что это послание от доктора:
«Айлин! Заходил, но не застал вас в палате. Хотел лично попрощаться с вами, но не получилось. Будьте здоровы. Шоколад можно, только осторожно».
- Айлин! Айлин! Айлин! – выныриваю только тогда, когда Рустам зовет меня в третий раз. И только сейчас понимаю, что стояла с глупой девчачьей улыбкой, которая мужу совершенно не понравилась. У него сейчас дым из ушей повалит, а мне все смешно.
- Что?
- Что у тебя с этим доктором? – цедит муж сквозь зубы.
Мне кажется, или я слышу нотки ревности в голосе?
- Это тебя не касается, - отвечаю ровно и иду к подоконнику, на котором оставила свою косметичку. Рустам идет за мной и бубнит, не переставая.
- Так все-таки что?
- А тебе какое дело?- поднимаю на него глаза. – Мы скоро будем чужим людьми и даже сейчас я не обязана перед тобой отчитываться, кто и что мне пишет.
- Почему ты всегда такая колючая? Почему мы не можем поговорить нормально, а не так как в последние дни, когда ты только огрызаешься и оскорбляешь? – кричит он мне в лицо.
От ярости у меня вздымается грудь и раздуваются ноздри. Гнев застилает глаза, давит на виски, выкручивает конечности.
