- Прекрасно! - я цокнула языком. - Много нового?
- Могу вам презентовать том. Если желаете почитать, - Вольдемар смотрел немного исподлобья не мигая. Улыбнулся сдержанно. Наверное, ему было приятно, что результаты его трудов кому-то интересны.
- Даже не знаю, ваше сиятельство, - мне было неловко, будто я выпросила что-то как маленькая девочка.
А я и не то чтобы прямо жаждала получить этот альманах. Меня вполне библиотечные экземпляры устраивают. Поэтому уточнила:
- Не стоит, ваше сиятельство. Я потом в библиотеке почитаю, а у вас, верно, планы на эти экземпляры.
Я немного растерялась от такого напора и взглянула на Ольгу Леоновну. Она едва заметно склонила голову к плечу; между бровей у неё залегла морщинка. Кажется, это значило «Да возьми, это же просто!», и я перевела взгляд на Вольдемара:
- Благодарю вас, ваше сиятельство. Мне будет очень приятно, - улыбку сделала такую, нейтральную, а третий пункт в своём исследовании всё же отметила.
Хоть и неуверенно.
Вольдемар не стал дожидаться конца ужина, а прямо сейчас же подозвал слугу и послал за книгой.
- Вот, примите, - протянул мне экземпляр молодой князь, когда слуга принёс томик в мягкой журнальной обложке.
Я предпочла пролистать несколько страниц, чтобы не улыбаться княжичу в знак благодарности. Три перестало быть неуверенным - книга могла подождать и до конца ужина. Да и вообще не было необходимости её дарить.
Утешила мысль о том, что Вольдемар не сам побежал за ней, а всё же послал слугу. А это аргумент за то, что он не горит желанием жениться, а лишь исполняет рекомендации отца.
Значит, ещё есть шансы договориться.
У слова "договориться" был какой-то полузабытый неприятный привкус. И я задумалась, вспоминая, отчего же такое могло быть. Что-то очень знакомое, большое и гадкое, что не хотело пролезать через малюсенькую дверцу в моей памяти было связано с этим словом.
49. Лиззи Ларчинская
Вспомнить не вспомнила, а осадок на душе остался какой-то неприятный.
После ужина гранд-мэтр продолжил мучить меня странными вопросами, вызывавшими одновременно страх и щемящее, непонятное чувство то ли близких слёз, то ли нервного смеха. Его сиятельство сидел нога на ногу в низком кресле, оббитом серым блестящим шёлком и, дирижируя себе пальцем, рассуждал:
- Не правда ли, Лиззи, изобретательство - интереснейшее занятие? Для меня это то человеческое, что только может быть самым интересным, но при том непознанным.
- Почему непознанным? - я присела на диванчик напротив.
- Изобретательство нельзя разложить на простые действия, как с каким-нибудь закручиванием гаек. И потом. Нельзя научить изобретать другого. Как вы думаете?
Я не была согласна. Поэтому размышляла, будет ли уместно возражать благодетелю, спорить с ним, или лучше всё же промолчать? Но все молчали, и я решила поддержать светскую беседу.
- Думаю, всё возможно, - вот так, что-то нейтральное, ни то, ни сё.
- А ты, Вольдемар?
Вольдемар посмотрел на меня оценивающе и повернулся к отцу.
- Прости, не расслышал.
Я сразу напряглась. Так, это было четыре? Или мне показалось?
Князь опять заулыбался. Хитро, подозрительно. Перевёл взгляд с меня на Вольдемара и обратно, а потом сказал:
- Я, сынок, спрашивал, про изобретательство. Считаю это самое интересное и загадочное, что есть в человеке. И научить этому невозможно.
Княжич приподнял брови, размышляя и рассматривая меня, и наконец отвёл от меня взгляд, сказал:
- Даже не знаю. Не задумывался никогда.
- А вот Лиззи считает, что научить можно. И как же этому научить, Лиззи? - гранд-мэтр, а это был сейчас именно он, а не отец или князь, с любопытством уставился на меня.
- Я не говорила про то, как этому обучать. Я имела в виду, что сам процесс можно познать.
- Да? И как же? - интерес князя был неподдельным. Он даже уселся в своём кресле по-другому - спина прямая, руки в замок, пытливый взгляд режет меня на кусочки, на тонкие, полупрозрачные пласты. Поза, жесты, взгляд - всё говорило, что он - само внимание.
- Так же, как мы формулы выводим, - чуть пожала я плечами.
Чувствовала себя всё менее и менее уверено.
Ржавые гаечки! Зачем я заговорила про это? Подсказывало же мне чувство, что нужно уважать благодетеля и выражать это уважение молчанием. Чем глубже уважение, тем глубже молчание.
- Так, так, так, - его большие пальцы постукали друг о друга в нетерпении, а фигура ещё больше подалась ко мне. - Интересно. Говорите, Лиззи, прошу вас.
Я нервно улыбнулась и посмотрела по очереди на напряжённого гранд-мэтра, на Вольдемара, рассматривающего меня через прищур, на княгиню, единственную, кто проявил расположение и дружелюбие обычной улыбкой. И пришлось продолжать. Неуверенно, будто шла по тонкому, крохкому льду, балансируя по ненадёжной тропке.
- Нужно зафиксировать начальные условия, затем пройти по цепочке преобразований. Вот... так... наверное.
- Это с цифрами можно сделать, с измеримыми величинами. А тут? Это же чистая эмпирика плюс мыслительные процессы плюс интуиция! - произнёс гранд-мэтр, сверля меня требовательным взглядом.
- Ну вот и фиксируем это всё, запоминаем последовательность ощущений при озарении, создаём похожие условия искусственно и повторяем, - мне хотелось убежать. Вот встать и, подхватив юбки, умчаться в комнату, быстро переодеться и уйти отсюда. Эти взгляды... Что старший князь, что младший, хоть и разный в них виделся смысл. Но я всё же решила закончить свою мысль, а бежать всегда успеется.
- При каких условиях вам чаще всего приходят идеи, вы можете вспомнить? Вспоминаете, запоминаете. И когда воссоздали эти условия, отпускаете мысли в свободное плавание. Не знаю, как у вас, а мне нужно обязательно чем-то занять руки. Хотя... - я припомнила пару-тройку случае, когда ко мне приходили отличные идеи. - Иногда озарение приходит в момент засыпания.
Юлий Иммануил, князь Делегардов, как мальчишка подскочил и крикнул:
- Да, Вольдемар, да! Я же говорил, что это сокровище! Это гениальная барышня!
50. Лиззи Ларчинская
Желание убежать не просто усилилось, оно стало нестерпимым. И я даже вцепилась в складки платья, будто так можно было удержать себя на месте. И огромным усилием воли сдержалась, чтобы не рвануть на всех парах из гостиной. Да и едкая ржавчина с наблюдением за Вольдемаром, обойдусь без аргументов или вовсе без наблюдения! Князь с размаху рухнул в кресло и уставился на меня с непонятной смесью чувств, а у меня зашевелились волоски под корсетом - то ещё неприятное ощущение, скажу я вам...
