– Не Палос, а Талос, – рявкнул тот.
– Пусть Фалос, – примирительно сказал Бондарь, – как тебе будет угодно. Меня другое беспокоит, Фалос. Не перегрелся ли твой могучий организм на солнце? У тебя багровые щеки. Это плохой симтом.
– Я его сейчас поломаю, – во всеуслышанье объявил здоровяк, вставая.
– Как мальчишки, честное слово. – Прикинувшись возмущенной, Ариана демонстративно отвернулась. Тем самым она предоставляла своему орангутангу полную свободу действий.
Бондарь прищурился. «Неужели она заманила меня на этот безлюдный пляж лишь для того, чтобы мне здесь без церемоний свернули шею? Или в ней проснулся инстинкт самки, не привыкшей сдаваться без боя… без боя самцов за право обладания своей избранницей?»
Талос не дал Бондарю поразмыслить над этими вопросами, надвигаясь на него своей внушительной тушей.
– Классика? – поинтересовался Бондарь, оценив его оттопыренные уши и покатые плечи борца.
– Хуясика, – сострил тот, выставив вперед свои лапы. Каждая из них была толщиной с ногу взрослого мужчины.
* * *
Трижды Талос бросался на противника, и трижды его руки загребали лишь воздух, что ему, конечно же, не нравилось. Остальные музыканты напряженно наблюдали за ходом поединка и толклись совсем рядом, норовя подставить Бондарю подножку или очутиться у него за спиной в тот момент, когда он отпрыгнул назад. Хотя всем скопом они на чужака пока не наваливались, в их действиях ощущалась некая подлая слаженность. С коллективным музицированием дела у них обстояли хуже.
Бондарь понял, что продержаться долго ему не дадут. Либо Талос припрет его к скале, либо загонит в воду, где он потеряет маневренность, либо остальные музыканты перейдут к более активным действиям. Требовалась молниеносная и безоговорочная победа, но как ее добиться? Ведь пускать в ход кулаки было нельзя, поскольку полноценная потасовка могла привести к ссоре с Арианой.
Уж не этого ли она добивалась? Как бы то ни было, Бондарю оставалось лишь избегать прямого столкновения, тогда как Талос разошелся вовсю.
Он не стеснялся пользоваться преимуществом в весе и незавидным положением соперника. Он бросался вперед снова и снова, яростный и неутомимый, как буйвол. Толстые руки Талоса уже несколько раз задевали Бондаря, и ему удавалось выворачиваться лишь благодаря вспотевшей коже, с которой соскальзывали чужие пальцы.
Стремясь вывести Талоса из себя и заставить его потерять голову, Бондарь заговорил, беспрестанно перемещаясь по импровизированной арене:
– И чего ты завелся, не пойму? – Несмотря на сбившееся дыхание, он говорил громко и отчетливо. – Нормальное греческое имя. Не покупай яиц, вот и все. – Бондарь вильнул, избегая столкновения с рыжим Николаем, после чего насмешливо закончил: – Не то скажут: «Вон, пошел фаллос… с яйцами».
– Агр, – прорычал Талос в ответ, – гр-рым.
Его правая лапища едва не вывихнула Бондарю плечо, так что пришлось упасть на песок и кувыркнуться в сторону. Но, вскочив на ноги, Бондарь не прекратил свою психическую атаку.
– Мой тебе совет, – прохрипел он, беспрестанно уворачиваясь от наседающего противника, – наплюй на светский этикет, запрещающий сидеть в присутствии дамы… «Вставший фаллос» тоже звучит не очень…
Ариана не удержалась от смешка, и Талос совсем потерял над собой контроль. Рявкнув по-звериному, он поднял с песка овальный камень величиной с мяч для игры в регби и занес его над головой. Игнорируя инстинкт самосохранения, Бондарь остался на месте. Другого шанса закончить поединок достойно у него не было.
– У-ух! – выдохнул Талос.
– Ах-х! – откликнулись зрители.
Бондарь лишь крепче стиснул зубы. Ни разу не кувыркнувшись в полете, тяжелый снаряд летел прямехонько в центр его грудной клетки. По-вратарски выставив перед собой руки, Бондарь слегка присел, готовясь принять подачу. Правильно угадав момент, когда камень должен был соприкоснуться с кончиками его пальцев, он начал падать на спину. Руки сработали как амортизаторы, подавшись назад, чтобы погасить силу удара. В результате Бондарь упал навзничь, держа пойманный камень на уровне груди.
Талос, которому пот заливал глаза, не сумел правильно оценить ситуацию. Издав победный возглас, он бросился на Бондаря, стремясь как можно скорее добраться до его уязвимых конечностей. Да только напрасно он посчитал противника поверженным, ох, напрасно. Потому что, приподнявшись, Бондарь метнул каменное яйцо обратно.
– Лови!
– О? – произнес застывший на полпути Талос.
Но сначала прозвучал отчетливый сухой звук, какой можно услышать в бильярдной при точном попадании по костяному шару.
Кнок! Это камень врезался в центр его лба.
Тумп! Камень упал на песок.
Шурух! Талос рухнул на колени.
– Немедленно прекратите! – крикнула Ариана.
Как истинная женщина, она ненавидела любые проявления жестокости. Вот только вспомнить об этом она удосужилась с пятиминутным опозданием, когда ее призыв не имел особого смысла. Потому что Талос уже прекратил. Все, на что он был способен, это стоять на карачках, свесив голову до земли. Казалось, он всецело поглощен разглядыванием каждой ракушки, каждой песчинки, находящейся в поле его зрения. Но это было обманчивое впечатление. Ничегошеньки Талос не видел, ничегошеньки не соображал. И, как бы смиряясь с этим, тяжело зарылся лицом в песок.
Его дружки метнулись к вещам, мстительно поглядывая на Бондаря. Он встал, готовясь к продолжению схватки. Надо полагать, спутники Арианы искали в сумках отнюдь не приз победителю.
– Я же сказала: хватит! – крикнула она резче, чем несколько секунд назад.
Не скрывая разочарования, музыканты занялись Талосом, попеременно растирая ему уши и поливая его минеральной водой.
– Извини, но он первый начал, – пробормотал Бондарь.
– Первый, второй, – раздраженно отмахнулась Ариана. – Детский сад какой-то. Я начинаю разочаровываться в тебе, Женя.
«Тут бы дать мне от ворот поворот, – подумал Бондарь, – но кто из женщин способен на хотя бы относительную последовательность в своих действиях? Лично я таковых не встречал, и Ариана ничем не отличается от всех прочих».
– Пора освежиться, – заявила она. – Пойдем поплаваем?
– С превеликим удовольствием, – откликнулся Бондарь, галантно протягивая ей руку.
Ипполит, Шура и Николай устремили на него взгляды, полные ревнивой ненависти. Лишь кое-как приведенный в чувство Талос не мог сделать этого по причине временного косоглазия. Его зрачки норовили то сойтись к переносице, то разъехаться в разные стороны, а смотреть прямо перед собой упорно не желали. И сидел он в довольно напряженной позе, которую никак не назовешь картинной. Его главной задачей было не утратить то шаткое равновесие, в котором он находился.
Полюбовавшись фиолетовой шишкой, вздувающейся у него на лбу, Бондарь стиснул узкую ладонь Арианы покрепче и потащил ее в море. Она, как и следовало ожидать, не сопротивлялась.
