пришел и сдул все к черту. По-моему, миру время от времени нужна такая встряска. Начать сначала, отправиться налегке. Но не кончается мир, будь он неладен. И мы не умираем вовремя.
— Что с Сельмой?
— Тебе правда интересно?
— Говори.
— Я слыхал, она на днях купила новый миксер.
— Вот это, я понимаю, новости.
— Не знаю, что еще тебе сказать. На днях я ходил в «Хилтон». Ночь жаркого. Видел там Сельму — стала разборчивая и привередливая, как все. Все идут в ногу со временем, Фрэнки. Только мы с тобой пятимся раком.
В комнату вошла миссис Генри. Она могла не объяснять мне, что я ей не понравился. Генри съежился. Она сказала:
— Не понимаю, Генри. На пять минут оставишь ресторан под твоим присмотром, и начинается кавардак. Мне только что пришлось уволить швейцара. Он был без галстука, без ничего. А мистер Бел сегодня просил тебя проявить особую внимательность.
Я пощупал галстук швейцара. Когда миссис Генри вышла, Генри полил дверь очередью из воображаемого автомата. Я вдруг заметил, где я нахожусь. Нас окружали цветы. Сотни пластмассовых цветов.
— Смотришь? — сказал Генри. — Это не я. Я люблю цветы, но люблю их не так сильно.
Заднюю дверь снова распахнули. Генри съежился, понизил голос. Но это была не миссис Генри.
— Я Пабло, — сказал сердитый мужчина. — Чего эта злая толстая тетка велела мне идти через зад?
— Это не тетка, — сказал Генри. — Это моя жена.
Пабло был одним из трех сердитых людей. Трех людей из народа: свежевымытые, свеженапомаженные волосы, свеженадетые костюмы. Они были похожи на тройняшек.
Пабло сказал:
— Мистер Бел специально нас позвал. Он позвал меня. Позвал его. — Пабло показал на одного из своих друзей. Друг сказал:
— Я Сандро.
— Он меня позвал.
— Я Педро.
— Пабло, Сандро, Педро, — сказал Генри, — охолоните.
— Мистеру Белу это не понравится, — сказал Пабло.
— Велят гостям и художникам ходить через зад, — сказал Сандро.
— Когда их пригласили маленько поужинать, — сказал Педро.
Генри измерил их взглядом.
— Гости и художники. Маленько поужинать. Ну, что ж, ничего выглядите. Как говорится, на безрыбье — и рак рыба. Ступайте наверх. Мистер Бел ждет вас.
Они шли умиротворенные. В походке их была решимость не допустить дальнейших унижений. Генри, проводив их, как будто осел.
Я заметил за окном сердитое лицо. Это был уволенный швейцар. Я насилу узнал его без галстука. Он делал угрожающие жесты; похоже было, что он собирается сюда влезть. Я подтянул на горле его галстук и без промедления отправился за Генри в главный зал.
За длинным столом маленько поужинать как раз собирались. Черенбел встал, чтобы поздороваться с Пабло, Сандро и Педро. Рядом встали трое в дорогих костюмах, чтобы представиться. Леонард и Синклер нерешительно слонялись поодаль.
Черенбел воззрился на Леонарда. Леонард вздрогнул. Он увидел меня и подбежал.
— У меня не хватает смелости, — прошептал он.
— Я вас представлю.
Я подвел его к столу.
— Я вас представлю, — повторил я. — Черенбел — мой старинный друг.
Я притащил два стула от другого стола. Один я поставил от Черенбела справа. Для Леонарда. Другой от Черенбела слева. Для себя. Изумление на лицах людей из фондов; тревога — у Черенбела; оценивающее сочувствие на лицах Пабло, Сандро и Педро, которым было неуютно среди хрусталя и полотна, цветов и свечей.
Официант раздавал меню. Я тоже попытался взять. Он отдернул руку. Он вопросительно поглядел на Черенбела. Черенбел поглядел на меня. Он поглядел на Леонарда. Леонард робко улыбнулся, пошевелил пальцами и поглядел на стол между приборами. Он придвинул к себе вилки справа и ножи слева.
— Да, — сказал Черенбел. — Пожалуй. Накормите их.
Подбежали с ножами, вилками и ложками.
Пабло, Сандро и Педро читали меню, шевеля губами.
Пабло сказал:
— Мне бифштекс Шатобриан.
— Сэр, — сказал официант. — Но это на двоих.
Пабло сказал:
— Ты не слыхал? Шатобриан.
— Шатобриан, — сказал Сандро.
— Шатобриан, — сказал Педро.
— Устрицы, — сказал я. — Полсотни. Нет, сотню.
— Для начала?
— И конца.
— Мне креветки, — сказал Леонард. — Знаете? Отварные. И в скорлупе. Я люблю их чистить.
— Он ваш горячий поклонник, Черенбел, — сказал я. — Его зовут Леонард. Леонард — меценат.
— Совершенно верно, — сказал Леонард. — Мистер Бел, я крайне рад. Ваша «Ненавижу» — чудесная книга. Это… это… необычайно обаятельная книга.
— Я не ставил перед собой задачи написать обаятельную книгу, — сказал Черенбел.
— Боже мой, надеюсь, я не сказал бестактности.
— Вам это не угрожает, Леонард, — сказал я. — Леонард желает пожертвовать деньги.
Черенбел отрегулировал выражение своего взгляда. Пабло, Сандро и Педро навострили уши. Люди из фондов уставились.
— Вы его знаете, Чиппи?
— По-моему, нет. Спрошу Биппи.
— Я его не знаю, Типпи.
— Леонард, — сказал Чиппи. — Никогда не слышал такой фамилии в Фондландии.
— Очень может быть, — сказал Черенбел. — Но у Леонарда — здоровая идея.
— Мистер Бел, — обиженно сказал Биппи.
— Мы вас никогда не подводили, — сказал тшши.
— Вы ведь не перебежите от нас, правда, мистер Бел? — спросил Чиппи.
— А что для вас, мистер Бел? — спросил официант.
Черенбел размышлял над меню.
— Я, пожалуй, начну с авокадо Лукулл.
— Авокадо Лукулл. — Официант сделал одобрительную пометку в блокноте.
— Что вы имели в виду, говоря о здоровой идее, мистер Бел?
— Затем, пожалуй, я возьму камбалу. Как у вас сегодня, по-деревенски? Здоровая идея?
Официант сложил большой и указательный палец колечком.
— Значит, так и решили: камбала по-деревенски. И со шпинатиком. Джентльмены, скажу вам откровенно. Положение художника в послеколониальную эпоху отмечено специфическими трудностями.
— Как прикажете подать шпинат, мистер Бел?
— Целиком… И вы можете помочь ему — как? Деньгами… Вот именно, джентльмены; помочь ему, Пабло, вы можете…
— Карта вин, мистер Бел.
— Продолжайте. Мы слушаем.
— Помочь Пабло… а, это вы, соммелье[8]. Впрочем, спросим наших хозяев.
— Нет, нет. Мы полагаемся на ваш вкус, мистер Бел.
— Вот именно — деньгами. Не нарушить ли нам правила? Пабло, вы с ребятами не возражаете против рейнского? Или вы решительно настаиваете, чтобы к Шатобриану подали бургундское?
— Как скажете, мистер Бел.
— Пожалуй, рейнское. Скажите, у вас еще остался этот отличный рудесхаймер?
— Конечно, мистер Бел. Охлажденный.
— Согласны, джентльмены? Чуточку сладковат. И тем не менее.
— Отлично. Официант, пару бутылок того, что сказал мистер Бел. Так как мы поможем Пабло?
— Пабло? Вы дадите Пабло десять тысяч долларов. И возможность завершить работу.
— А над чем он работает? — спросил Билли.
— Это — частность, — сказал Черенбел. — Сейчас я веду разговор в общем плане.
— Абсолютно согласен, — сказал Чиппи.
— Официант, — позвал Черенбел. — Мне кажется, вы забыли наших хозяев.
— Извините, джентльмены. Что для вас?
— Но если вас это интересует, Пабло и его ребята работают методом групповой живописи.
