твою круглую башку. Попробую на вкус горькую сладость твоих пухлых щечек. И всласть налакаюсь крови, которой ты истечешь.
— Нет.
— Подойди ближе.
— Это можно, — ответил Корбал Брош.
Поднявшись, он направился в сторону носа, пройдя под тусклым прямоугольником все еще открытого люка. Его рука в кольчужной перчатке сжимала зловеще блестевший топор в форме полумесяца, с короткой рукояткой, который, казалось, источал маслянистую жижу.
— Этим ты мне не повредишь.
— Да, больно не будет. Но я и не собираюсь причинять тебе боль, — усмехнулся Корбал Брош. — Я порублю тебя на куски. Без боли. Просто на мелкие кусочки. Мне нужны кое-какие твои части.
— Ты отважен, смертный. Нам воистину следует испытать друг друга… но не сейчас.
Корбал Брош остановился, поняв, что демон исчез. Разочарованно сунув рукоятку топора за пояс, он принюхался, пробуя темноту на вкус, и прислушался к журчанию и бульканью воды снаружи. Наконец он почесал зад, повернулся и начал подниматься по трапу.
До верха он так и не добрался. С другой стороны, в его намерения это и не входило.
Когда снизу послышались крики и на средней палубе «Солнечного локона» начался хаос, Эмансипор Риз присел перед дверью каюты, уставившись на вопящую толпу матросов, которые метались по палубе, вырывая друг другу волосы, кусаясь и царапаясь. Некоторые падали за борт. Из трюма донеслись новые несмолкающие вопли.
— Только не снова это, — пробормотал он.
Так порой закручивается вокруг себя мир, подобно лобковым волосам на ветру, когда сидишь со спущенными штанами и холод пробирает в обычно потаенных, будто обратная сторона луны, местах. Снова и снова жизнь срывается с узды, и повторяются одни и те же сцены, жуткие и сверхъестественные, — да что там, он почти ожидал услышать хруст дерева от удара о камни и лед, ржание тонущих под палубой лошадей, увидеть спотыкающиеся фигуры с искаженными, перемазанными кровью лицами. И завывающий ветер, будто швыряющий в тебя сгустки тьмы со всех сторон, посреди безумной, полной смерти и разрушений ночи…
Но это, уверял он себя, было давно. На другом корабле. В другой жизни.
А сейчас… что ж, будь что будет.
Крепче сжав громадный меч Бошелена, Эмансипор Риз выпрямился и поднялся по трапу на палубу.
— Слушайте меня, матросы! — взревел он, высоко подняв оружие. — Слушайте все! Призываю вас к порядку, будьте вы прокляты!
Громоподобный рев, каковой в подобной ситуации неизбежно исторгся бы из глоток офицеров, вполне мог достичь того крошечного сгустка разума величиной с орех, что имелся в мозгах большинства матросов, и, если будет на то благословение Госпожи, а Маэль затаит дыхание, заставить этих придурков подчиниться, восстановив порядок и способность здраво рассуждать…
— Это же Манси Неудачник! Это он во всем виноват! Хватай его!
«Вот дерьмо…»
Густ Хабб, все еще пребывавший в расстроенных чувствах из-за утраты ушей, высунул изуродованную голову из люка и, выпучив глаза, уставился на разъяренную толпу, которая атаковала того самого слугу, носившего столь подходящее ему прозвище Неудачник. А он сжимал в руках гигантских размеров меч, которым опасно размахивал, пытаясь сдержать натиск злобно рычащих матросов. Кто-то выбил деревянным нагелем оружие из рук Манси, и Густ увидел, как меч летит, кувыркаясь, прямо к нему.
Хабб с воплем отскочил назад, и между глаз у него взорвался огонь. Брызнула кровь, и, прижав руки к носу, он обнаружил на его месте лишь две кровавые дыры. Упав на бок, бедняга откатился от люка. В его мозг хлынул жуткий запах холодного железа, заглушая даже боль. Вместе с нескончаемым журчанием воды — которая, казалось, лилась из его полуослепших глаз — и доносящимся откуда-то едва слышным треском всего этого оказалось чересчур для его измученного разума, и на Густа накатило благословенное забытье, окутав его черной пеленой.
На какое-то время.
Хек Урс, тащивший Пташку Пеструшку, увидел неподвижно лежащего на палубе товарища, голову которого окружала лужа крови. Охваченный гневом, он оставил Пташку у края люка и выхватил свой короткий меч, о котором уже почти успел забыть.
У основания главной мачты суетилось два десятков матросов, поднимавших на канатах безвольное тело с болтающимися руками. Манси Неудачник, избитый до бесчувствия, а может, и похуже, привязанный за лодыжку, дергаными рывками возносился к небу.
— Что вы творите, во имя Худа? — взревел Хек, наступая на толпу.
Женщина по имени Миппл, чьи волосы напоминали давно заброшенное гнездо стервятников, резко повернула голову и оскалила грязные зубы:
— Это Неудачник! Он пытался всех нас убить! Мы приносим его в жертву Маэлю!
— На верхушке главной мачты? Спустите его, идиоты!
— Нет! — заорал другой матрос, размахивая нагелем и гордо выпятив грудь, будто именно он был тут главным.
Густ хмуро взглянул на матроса, пытаясь вспомнить, как того зовут:
— Вистер, кажется?
— Ты сухопутная крыса, Хек Урс, — и не пытайся отрицать! Только посмотри на себя: ты же клятый солдат, дезертир!
— Манси не…
— Он отрубил нос твоему дружку!
Хек замолчал, еще больше хмурясь, и утер кровь с собственного носа.
— Точно он?
— Угу, вон тем здоровенным мечом, который торчит там, вонзившись в релинг. Видишь кровь на лезвии? Это кровь Густа!
Хор голосов подтвердил упомянутые подробности. Все дружно закивали, подкрепляя заверения Вистера смачными плевками в сторону.
Хек убрал меч обратно в ножны:
— Что ж, в таком случае — наверх его!
«Что там такое, дорогая моя дочь? Слышишь шорох и толчки, треск и стоны? Грядет безумный демон! Угасли его чувства, потухла свеча разума — готовься, моя милая, вместе мы перережем ему глотку и прольем кровавый дождь на глупцов внизу!»
Корзина на верхушке мачты мягко покачивалась, описывая небольшие круги. «Солнечный локон» потерял управление и дрейфовал на волнах, медленно двигаясь боком вдоль Красной дороги Несмеяни. Внизу все еще бегали человеческие фигурки, которые наконец начали звать капитана; затем пришло ужасающее известие, что первый помощник Абли Друтер жестоко убит в трюме неведомой тварью. Тварью, которая, как слышала Бена-младшая, обладала способностью бесследно исчезать. На палубе внизу вновь началась паника.
Дрожа, девушка снова прислушалась. Вдоль мачты медленно поднималось что-то тяжелое. До самого верха, если ее мать говорила правду. Демон. Бена крепче сжала в руке маленький нож. Перерезать ему горло, да. С помощью матери.
«Слушай! Он уже почти здесь!»
Весь в поту, Бошелен скатился с капитана Сатер.
— Глотнуть бы чего-нибудь, — простонала она.
Сморгнув жгучий пот с глаз, чародей пристально посмотрел на нее:
— Вы даже не представляете, насколько страшны последствия употребления тоблакайского кровавого вина. Приношу
