Вечером между скал послышались звонкие трели флейты, и из узкого ущелья появился светловолосый юноша. На плече он нес косулю и, не мешкая, сразу же направился на кухню.
Когда светловолосый юноша подошел поближе и сбросил свою ношу возле большого костра, Йоран решил, что это должно быть охотник.
– Кто это? – спросил он повара Коха.
– Габриель Грау, – ответил тот. – Разведчик фогта и превосходный следопыт.
– Нет, но он приходит с севера и никогда не является с пустыми руками. Габриель всегда следует лишь ему одному известными тропами. Он куда больше привык к обществу зверей и птиц, нежели людей.
Габриель Грау снова куда-то исчез, а когда вернулся, на плече у него был ярко-желтый цветок. Он остановился и улыбнулся братьям Вострым. Самоуверенной белозубой улыбкой, но без тени насмешки.
– Лесная дичь, – произнес он. – Корл нашел отдыхавшую косулю, которую удалось подстрелить прямо во сне.
И тут Йоран увидел, что на плече у Габриеля Грау вовсе не желтый цветок, а крошечный фей. Росточком он был повыше, чем тот, которого Йоран встретил в лесу. Но хрупкий, словно бабочка, и почти прозрачный.
– Поздоровайся с нашими друзьями, Корл! – сказал Габриель.
Йоран молча уставился на сверкающее существо. Фей в ответ так же пристально смотрел на него. Потом поднял и расправил свои крылышки. Что это, угроза?
– Корл приветствует вас, – улыбнулся Габриель. – Феи не разговаривают, как мы… Они лишь свистят или двигают крыльями.
– Иногда, – ответил Габриель Грау и наиграл на своей флейте несколько аккордов. – Я пытаюсь разговаривать с ними при помощи музыки!
Все это время Йоран старался держаться на почтительном расстоянии он Корла, а когда Габриель и его крошка-фей исчезли между стволами елей, он почувствовал странное облегчение.
Между тем насаженная на вертел косуля жарилась над огнем. И это было хорошо. Значит, сегодня на ужин будет дичь, а не поросенок.
В тот вечер все наелись досыта, и ничего не подозревающие солдаты улеглись спать за частоколом из железных копий.
Но беда все равно пришла, когда ее не ждали.
Прямо в полночь.
Смерть в ночи
Никлис вздрогнул и проснулся. Он был один в палатке, в самой чаще горнорудного леса.
Была ночь. Луна не светила. Лагерь тонул в ледяной кромешной тьме.
Никлис проспал несколько часов как убитый – но теперь сна не было ни в одном глазу. Он слышал посвист ветра в еловых ветвях, но сквозь этот звук доносился еще один.
Чья-то решительная поступь.
Некто большой и грузный топал по лесу, хрустя валежником.
Никлис в очередной раз пожалел, что у него нет оружия. Меча…
– Эй, парни, – глухо пророкотал чей-то голос снаружи, – не осталось ли у вас немного пива?
Никлис узнал этот голос и устало вздохнул. Опять пиво. Да когда же они уймутся, эти солдаты!
Он откинул полог, закрывавший вход в палатку, и выбрался наружу. Стояли белые ночи, и небо наверху было светлое, но еловый лес вокруг тонул в чернильной темноте.
Перед палаткой стоял кнехт и пьяно лыбился своей беззубой улыбкой. Кнут Крепелин собственной персоной, почему-то в перепачканных землей чулках. Он кивнул Никлису, качнувшись всем туловищем ему навстречу.
– Как хорошо, что ты проснулся, Вострый, – сказал он, икнув. – Я очень хочу пить. Не найдется у тебя немного славного немецкого напитка, хе-хе?
Никлис отрицательно замотал головой, но кнехт угрожающе навис над ним.
– Да ты что, парень! Давай сюда пиво! Я ж знаю, у тебя есть!
Никлису вспомнился дядя Стейн, и он тихо ответил.
– Склад заперт, господин Кнут.
– Так открой его! – потребовал кнехт. – Это же легко!
Он разгорячился и повысил голос. Дозорных видно не было, но они могли слышать весь разговор. Никлис вздохнул и поднялся.
– Подождите здесь.
Поросята тревожно захрюкали в темном загончике, когда он проходил мимо. Никлис подошел к большому костру. Угли все еще слабо тлели во мраке, и в их свете он заметил забытый кем-то деревянный бочонок, лежавший налесной подстилке в нескольких шагах от костра. Никлис поднял его и услышал, как внутри плеснуло. Отлично – на дне посудины осталось достаточно пива, чтобы кнехт напился и уснул.
Когда он поднял голову, рядом с костром качалась маленькая елочка, словно от беззвучного дуновения ветра.
Никлис вгляделся в темноту. В глубине леса между стволами деревьев блеснула серебром гладь лесного озерца. Все было тихо.
– Эй! – позвал он негромко. – Кто там?
Тишина, но Никлис продолжал всматриваться в чащу.
Лес снова замер. Ни одна тень не шевелилась. Никлис слышал только свое короткое отрывистое дыхание. Потом он обеими руками взялся за бочонок и прошмыгнул обратно к палатке.
Когда он вернулся, Кнут стоял возле березы и справлял нужду.
Никлис подождал, пока он закончит, протянул ему бочонок с пивом. Кнехт натянул штаны и, взяв бочонок, сделал большой глоток.
– Спасибо тебе, – отдуваясь, поблагодарил он. – Может, ты тоже хочешь?
Никлис отрицательно мотнул головой. Кнехт наклонился к нему.
– Когда ты побываешь на войне, парень… станешь более разборчив в питье.
Никлису почудилось нечто странное во взгляде Кнута. Должно быть, кнехта мучили видения, которые можно было заглушить только выпивкой.
Кнут рыгнул и выпрямился.
– Ты тогда пока покарауль за меня, Вострый… я спущусь к озерцу допить пива.
И кнехт, не дожидаясь ответа, пролез между копьями, частоколом окружавшими лагерь, и углубился в чащу.
Никлис видел, как серая тень промелькнула между стволами и пропала.
Треснула сухая ветка, и снова все стихло.
Никлис уселся на пенек и закрыл глаза. Мысли в голове текли легко и плавно. Словно корабли викингов в ночи… Туда, где глубоко, во мраке…
Внезапно раздался крик.
Никлис вздрогнул. Оглянулся и вгляделся в темноту. Крик доносился из-за столов елей у озерца. Громкий сумасшедший рев, которому не было конца и края.
– Прочь! – кричал кто-то с мукой в голосе. – Катитесь к дьяволу!
Никлис узнал голос Кнута.
Теперь он звучал совершенно трезвым, но при этом в нем сквозил неприкрытый ужас.
– Прочь, твари!
У Никлиса не было никакого оружия. Он обежал вокруг палатки, ища хоть что-нибудь, чем можно драться.
