- Зачем вам все это?
- Что? – оборачиваюсь к мальчику.
- Поездка эта, улыбочки ваши, помощь? У вас что, своей семьи нет, что ли? Лучше бы им столько времени уделяли.
Всего лишь на миг крепче стискиваю поручень, но, вдохнув воздуха, разжимаю пальцы.
- Я люблю свою работу, - замолкаю на секунду, - а семья, семьи у меня и правда нет. Как-то не сложилось.
- Извините, я не знал… извините.
- Все нормально, не переживай.
Богдан упирается ладонями в парапет, сгибает руки в локтях и нависает над поручнем.
- Я почти не помню своих родителей. Они попали в аварию, в дождь их машину сбила груженая фура. Мне было лет пять. Бабушка была старенькой, умерла очень быстро, после того как меня забрали.
- Три года назад тебя хотели усыновить, но ты отказался. Почему? У тебя бы появилась семья.
- Зачем? Я уже привык, мне нормально и так. Почему вы не вышли замуж?
- Я была замужем, - улыбаюсь.
Зачем я все это говорю? Но внутри складывается невероятный вкус легкости, правильности. Этот мальчик кажется мне таким родным, настоящим. Когда я на него смотрю, то не могу избавиться от ощущения, словно он мой сын. Мой родной ребенок, которого я так и не смогла увидеть.
- А дети? Мне показалось, что вы любите детей.
- Богдан, - качаю головой, - конечно, я люблю детей. Но тоже не сложилось. Мой сын погиб два года назад. В горах. Его посчитали пропавшим без вести. Тело так и не нашли, - в горле встает ком, касаюсь пальцами щеки. - Помогая другим, Богдан, я помогаю себе. Я искренне верю, что, когда там мой мальчик нуждался в помощи, ему хотя бы пытались помочь. Пора возвращаться, иначе нас потеряют, - взъерошиваю ладонью его белокурый ежик и направляюсь к лестнице.
***
По возвращении в Москву меня мгновенно закручивает в водоворот дел и хлопот. Папе становится хуже, его проблемы с сердцем начались еще несколько лет назад, и он долгое время игнорировал их, как большинство мужчин. Теперь вот борется с последствиями своей безголовости.
Закупившись лекарствами и осознав, что в кошельке осталась всего пара тысяч до зарплаты, растерянно смотрю на свою машину, которую стоило бы заправить еще неделю назад. Ладно, как-нибудь выкрутимся.
После часа еду в районную администрацию, я уже две недели не могу попасть туда на прием. Припарковав машину, забираю сумочку с заднего кресла, нажав кнопку на пульте сигнализации, взбегаю по лестнице, минуя колонны.
Вновь сижу у кабинета в живой очереди, жду, чего, сама уже не знаю. Иногда мне кажется, что это не закончится никогда. Бюджетных средств, выделяющихся на наш интернат, всегда не хватает. В столовой начала подтекать крыша, впереди зима, и все это может привести к самым печальным последствиям.
Побродила по коридору, потому что сидеть на протяжении часа в галдящей толпе людей, выказывающих свое недовольство, просто невыносимо. Взяв кофе в кафе неподалеку, возвращаюсь в здание администрации, застывая на пороге.
- …я тебе уже говорил….
Знакомый голос доносится сбоку. Обернувшись, крепче стискиваю пальцами стаканчик, чтобы не уронить тот на пол. Доронин стоит неподалеку в окружении нескольких человек, на нем расстегнутое пальто, в руках папка. Он что-то тихо говорит своему оппоненту не в самой вежливой форме. Делаю шаг назад и, оступившись, все же роняю на пол этот дурацкий кофе, давая о себе знать.
Саша лениво поворачивается в мою сторону, смотрит на разлитый кофе, медленно поднимая взгляд к моему лицу. Прищуривается и, пожав мужчинам руки, быстро сбегает по ступеням вниз. Присаживаюсь на корточки, подбирая пластик. Сердце убыстряет ритм, и где-то вдалеке я слышу отголоски своей фамилии, меня наконец-то приглашают в кабинет.
Задерживаюсь я там от силы минут на десять, мне мгновенно дают понять, что денег нет и помогать мне никто не собирается. Подавайте заявление, рассмотрим, как появятся деньги, обязательно их выделим. Рассмотрение, конечно, может занять до года.
На работу еду во взвинченном состоянии. Нервы сдают, и я совсем не знаю, что мне делать. Еще и эта встреча. Он посмотрел на меня так, словно никогда не знал. Неужели он до сих пор считает меня в чем-то виноватой? Я же пыталась, сделала что могла, выполнила Людину просьбу, привлекла отца… От этих мыслей в душе нарастает раздражение и злость. Конечно, я не самый лучший человек и меня можно обвинить во многом, но в предательстве? Разве я давала повод? Я бы никогда так не поступила. Никогда. Но одно я теперь знаю точно - он жив, здоров и даже вернулся в страну. А судя по тону, которым он раздавал приказы, Доронин там совсем не последний человек.
До вечера вожусь с бумажками, все же подаю заявление. Проверяю отчетность и два раза пью горячий чай. Погода ухудшилась, и дети начали заболевать. Стоит принять противовирусное.
Танюша стучит в дверь ближе к вечеру, заглядывает в кабинет с расстроенным лицом.
- Что случилось?
- Простите, я не нашла Марианну Сергеевну, там скорую нужно вызвать, Богдану плохо.
- Что с ним? – чувствуя дрожь в пальцах.
У меня начинается настоящий мандраж, а внутренний голос занудливо говорит мне, что я не должна была привязываться. Я просто не имела права привязываться к этому мальчику. Вся моя непедагогичность налицо, мне говорили, меня предупреждали, но я, как и всегда, сделала все так, как считала правильным. Только вот правильно ли это на самом деле?
- Я сейчас подойду.
- Хорошо, - Танюша кивает и уходит.
Пока я собираюсь с мыслями, дверь в кабинет распахивается вновь.
- Марина Юрьевна…
- Богдан, - поднимаюсь и почти бегом направляюсь к нему.
Он стоит прижавшись спиной к стене, лицо бледное, лоб горячий и влажный.
- Да у тебя жар, - трогаю его лоб ладонью, - зачем ты встал, господи!
- Да все нормально, не переживайте, пару дней - и приду в норму.
Торопливо вытаскиваю из кармана телефон, чтобы взглянуть на время, - аптеки еще работают. Еще один укол моего подсознания – в аптечке есть лекарства. Есть, конечно есть, но мне необходимо купить что-то более действенное.
- Ох. Пойдем, тебе нужно лежать.
Вернув ребенка в кровать, приглаживаю выбившиеся из хвоста волосы.
- Так, ложись. Танюша, присмотри тут пока, а я пойду в аптеку. Заодно куплю иммунные и противопростудные. Нужно ребятам всем дать.
- Хорошо, Марина Юрьевна.
Обратно возвращаюсь быстро, Таня сидит на стульчике рядом с кроватью, перебирает пальцами свою длинную косу, а увидев меня, еле заметно улыбается.
- Как он?
- Спит.
- Так, я все принесла, собери ребят в зале пока.
- Хорошо.
