по слепоте без ряду всё течет, И промыслу с небес во всей вселенной нет. Однако, посмотрев светил небесных стройность, Земли, морей и рек доброту и пристойность, Премену дней, ночей, явления луны, Признал, что божеской мы силой созданы.
— Так кажется у него…
То, что ответ школьника будет на столько замороченным, Иван Павлович себе не представлял и поэтому, закрыв в очередной раз рот, проникся к юноше, тянущемуся к знаниям всей душой.
— Саша, вот поставь пожалуйста рядом со своим списком цифры. От одного до трёх по приоритету. Я завтра постараюсь тебе несколько книг достать. Ну, а пока их прочтёшь, попробую достать и остальную литературу, — сказал «проф» и протянул мне листок.
Я наугад поставил цифры. Какая мне разница, какие книги он сможет достать. Главное было, чтоб меня запомнили.
— А чем ты ещё увлекаешься? — решила поучаствовать дискуссии библиотекарь.
— Музыка и спорт.
— Просто эталон советской молодёжи, — сказал профессор и осёкся, вероятно вспомнив, что я могу продолжить демагогию и вновь начать «задвигать телеги» и про советскую молодежь, и про страну Советов, и про роль партии и правительства, и про роль лично горячо любимого … а вспомнив, протёр носовым платком вспотевший лоб и быстро сменил тему.
— Да, спорт — это хорошо. И музыка — это замечательно. Молодец. Какое же замечательное поколение мы воспитали, — сказал вслух «проф», и в этот момент перед его глазами встала картина студентов-шалопаев из института, где он одно время преподавал, и его передёрнуло.
— Иван Павлович, а вы чем занимаетесь, — вывел из задумчивости профессора мой голос, и тот встрепенулся.
— Я? Работаю, конечно. Работаю в одном НИИ, — солидно сказал он.
— А в какой области трудитесь? Если, конечно, это не секрет.
— Ничего секретного нет. Работа связаны с химией. Изучаем высокомолекулярные соединения. Ищем, в общем.
— И что ищите? Находите?
— Бывает! — не без гордости сказал он. — Вот, к примеру, сейчас появилась неплохая перспектива, попробовать выделить именно такое высокомолекулярное соединение с помощью лазера… — химик замолчал. — Тебе, наверное, всё это вряд ли интересно? — спросил он, вероятно забыв, что по легенде мне интересно всё. Что ж, напомним.
— Нет-нет отнюдь, очень интересно. И как же вы собираетесь, это делать?
— Ну, тут дело в том, что …. — «Проф» пустился во все тяжкие, показывая и доказывая мне, что углеродные нанотрубки замечательны своим структурным совершенством и разнообразием приложений… и т. д. и т. п.
В общем было ясно, что ничего неясно. В химии я разбирался слабо. Поэтому просто запоминал, о чём говорит собеседник.
«Нужно будет глянуть в планшете, что там за нанотрубки такие и почему открытие „забуксовало“», — решил подсобить гостеприимному хозяину я.
Через полчаса, за которые я успел съесть два бутерброда с красной икрой и одно пирожное, профессор, исписав пол тетради, успокоился и замолчал.
— Да, химия — замечательная наука. Недаром ей так много уделял внимания Михаил Васильевич Ломоносов, — поднял я передающееся знамя очковтирательства и начал ответный монолог. — Известно, что он очень любил этот увлекательный предмет и 25 июня 1745 года ему даже было присуждено звание профессора химии. По нынешним временам — это равносильно, как стать академиком. Ломоносов очень увлекался в своей лаборатории изучением стекла и фарфора. Он провел более трёх тысяч опытов. В своей работе «Элементы математической химии.», изданной в 1741 году Михаил Васильевич писал…
Через 20 минут, я решил закруглятся, а то наверняка рты у слушателей будут болеть, ибо открыты они были всю мою лекцию.
— Во Эмма, память у парня! Шпарит без шпаргалки. Просто диву даешься, когда слушаешь. Молодец! — уже перейдя в разговоре с супругой «на ты», сказал Иван Павлович, показывая на меня открытой ладонью руки «ленинским», революционным жестом.
* * *
Мы просидели ещё минут пятнадцать-двадцать, кушая эклеры и болтая о современной музыке. Конечно же, никакой «The Beatles» или, упаси Господи, «Rolling Stones», профессору, как и его супруге, не нравились. А вот песня «Валенки» в исполнении Ольги Воронец была им очень по душе.
Также им очень нравились песни из советских фильмов: «Девчата», «Весна на заречной улице», «Трактористы». Эти фильмы, как и песни, мне тоже очень нравилась, и мы с удовольствием некоторые из них спели.
Как-то сам по себе разговор стих. Повисла минутная пауза и я ей решил воспользоваться.
— Большое спасибо за завтрак и приятную беседу. Извините, но мне пора, — поднимаясь, поблагодарил я добродушных хозяев.
Особо сильно отговаривать меня не стали и, попрощавшись ещё раз, я одел сандалии и поехал домой.
* * *
— Ну и что ты об этом скажешь? — спросила Эмма Георгиевна через минуту мужа, после того как закрыла дверь за странным визитёром. Супруг сидел за столом в задумчивости и был явно «не в своей тарелке».
— Не знаю, что и думать Эмма, — «фамильярно» ответил ей Иван Павлович. — Если б не его возраст, я подумал бы, что разговариваю по меньшей мере с каким-нибудь учёным-профессором. Ну или на худой конец каким-нибудь доцентом. Если б я закрыл глаза и общался с ним, не видя его, то был бы уверен, что звание и знаний у него уж никак не меньше, чем у меня. Кстати, ты заметила, как он держался?
— Обычно, как подросток.
— Нет, не как подросток! Не как подросток! Он держался с нами, как с равными. Всё бы ничего, но ему всего пятнадцать. Представь, всего пятнадцать! Если бы не его возраст, можно было бы предположить, что он, быть может, иностранный шпион!
— Э-э… — офигев от неожиданности удивлённо «проэкала» жена.
— Да-да, не удивляйся! Именно шпион! Шпион, внедрившийся к нам для получения информации о СССР! Причем, прекрасно подготовленный шпион! Вот только… Что может заинтересовать иностранную разведку у тебя в библиотеке? Гм… Ни-че-го! Ответ очевиден, ничего! Возможен вариант, что через тебя подбираются ко мне, но и моя работа не секретна. Опубликованы тысячи статей. Тема, которой мы сейчас занимаемся, известна уже
