не походила на ту сухую и строгую учительницу.
— Доброе утро Саша, проходи, вот тапочки.
— Здравствуйте, — я вошёл в неплохую, трёх или четырёх комнатную квартиру.
— Проходи. Не стесняйся. Вот тут ванна, вот туалет.
Я зашёл в ванну вымыл руки. Посмотрел наверх и увидел идущую от стенки до стенки трубу. Удивительно, что в относительно не старых зданиях очень странно, по-идиотски, расположены канализационные трубы. Система водоснабжения сделана как-то грубо и нелогично. Вокруг высокие потолки с лепниной, барельефы, красивые скульптуры, статуи с колоннами, а сантехника просто ужасная. Всё какое-то неказистое, кривое, ржавое, торчащее из центра стены абы как. Такое впечатление, что эти дома планировались без сантехники изначально, а сантехнику в них решили провести потом. Складывалось впечатление, что про водоснабжение и систему канализации при строительстве просто забыли. Неужели это было невиданных масштабов вредительство, или быть может эти дома не совсем сталинские?
Ну да ладно… Помыв руки, я вышел из ванны и в тот же момент из комнаты напротив, открыв дверь, вышел мужчина. На вид ему было лет 55–60, ну или около того.
— Берёза Иван Павлович, — представился он, я протянул руку для пожатия. Я пожал руку и представился.
— Александр Сергеевич? Отчество как у великого поэта Пушкина, — весело прокомментировал профессор, как решил я его для себя называть. Почему профессор? Ну очень уж он походил на каких-то киношных профессоров. Невысокий, немного сутулый, с козлиной бородкой, не удивлюсь, если и со своей супругой он общается на «Вы». Взгляд мудрый, разговор снисходительный. К тому же, он и говорил, как киношные герои, иногда добавляя в слова букву «с» особенно после «ну». В наше время, в той жизни — в двухтысячных, таких профессоров уже практически не встретишь.
— Ну-с, проходите молодой человек на кухню. Присаживайтесь. Сейчас Эмма Георгиевна нальёт нам чай и будем завтракать. Вы любите бутерброды с балыком? Вот, не стесняйтесь. Эмма Георгиевна, молодой человек стесняется, сделайте ему бутерброд… Вот кушайте, кушайте. Ну-с, рассказывайте. Как живёт наша молодежь? Какие заботы её одолевают? Чем мы, старшее поколение, можем помочь нашей подрастающий смене? — перешёл профессор от балыка к беседе.
Кстати говоря, профессором он был «всамделишним», поэтому и прозвище было вполне объективно. Жуя бутерброды с балыком и красной икрой, я рассказал о мечтах и чаяниях нашего поколения. Я заверил профессора, что: «Мы, наше поколение, твердо стоим на Коммунистической платформе, подготовленный товарищем Лениным, партией и лично дорогим и любимым Леонидом Ильичом Брежневым». «Мы, наше поколение, неустанно будем бороться за нашу социалистическую родину, и никогда не отдадим Знамя Свободы в руки капиталистических агрессоров, которые не перестают предпринимать свои грязные попытки по уничтожению нашей прекрасной, Советской родины». О том, что не пройдёт и десяти лет и их попытки начнут приносить им заметные плоды, я профессору, конечно, не сказал. Ровно как не сказал и о том, что в 1991 году наша страна — СССР, прекратит своё существование. Ни к чему это, лишнее…
Не мог я и не упомянуть о роли Коммунистической Партии и правительства в обучении молодого поколения: октябрят, пионеров, комсомольцев, которые «крепко стоят на основных величайших ценностях, которые провозгласил Владимир Ильич Ленин и лично товарищ Брежнев». Закончив этот доклад, я перевёл взгляд от ошарашенных лиц с открытыми ртами на стол и принялся делать себе бутерброд с сервелатом и сыром — некий вариант «чизсервелатбургера».
Откусив добрый кусок бутерброда, я мило улыбнулся, этим милым людям как бы спрашивая: «Ну как, понравилось?»
Милые люди, закрыв всё же рты, молча отвечали: «Охренеть и не встать!» «Невероятно!» «Дас ист фантастиш!».
— Саша, может ещё чайку? — решила прервать мёртвую тишину библиотекарь.
— Не откажусь, — согласился вежливый я.
— Александр, — немного прокашлявшись, решил брать «быка за рога» Иван Петрович, пока я был занят едой и ещё чего-нибудь не «отчебучил». — Эмма Георгиевна, говорила, что Вы увлекаетесь наукой. Это так?
Я молча кивнул в знак согласия, так как рот всё равно был забит бутербродом.
— И как же так получилось, что в столь юном возрасте Вас тянет не к игрушкам или веселью, а к менее интересному занятию.
— Дело в том, что к познанию мира, я начал тянуться с самого раннего детства, — почти проживав начал я. Речь была заготовлена с утра, в виду того, что я понимал, о чем со мной хотят поговорить, старался особо не отходить от тезисов, придуманных дома.
— С самого раннего возраста? Сколько же вам было?
— Годика три — четыре…
— Невероятно! — удивился тот и посмотрел на жену, как бы ища подтверждения моих слов. Та лишь пожала плечами и улыбнулась.
— Да-да, — проговорил я и приступил…
— Именно в детстве мне стало всё интересно. Интересно, почему игрушки падают? Отсюда я узнал, что существует закон притяжения. Кто его открыл? Где жил? А это далеко? На другом конце Земли? А земля большая? Ещё и круглая? Земля состоит из ядра и земной коры? А откуда это знаете? Кто открыл? Учёные? Ещё и древние философы? А кто это Диоген? Что за учёные? А как стать учёным? А какие учёные бывают? Ломоносов открыл МГУ? Не может быть?! А земля находится в солнечной системе? Не может быть?! Ах, ещё и не одна? А система большая? Сколько планет в системе? Ох, как много! Кто открыл? И все звёзды на небе — это именно звезды? Как наше Солнце? Ничего себе! — не запинаясь «чесал» я ахинею. — Вот вам и краткий учебный конспект, каким образом заинтересовать наукой ребёнка. А ведь тут, схематично показан интерес к таким наукам как философия, география, биология, математика, физика, химия, астрономия. Да и еще к некоторым, например, к литературе и музыке … Почему? Потому что, через ученых мы можем прийти к Ломоносову, который любил не только физику, химию, математику, но и писать стихи, в том числе вирши.
Супруги сидели, не шевелясь и не моргая, внимая каждому слову лектора.
— К примеру его стихотворение… как же там… э-э …, — играл я, — ах вот, вспомнил:
Я долго размышлял и долго был в сомненье, Что есть ли на землю от высоты смотренье; Или
