попали в Америку уже по ходу мировых войн ХХ века. Сюжеты Мурильо – «Елизавета Венгерская излечивает больных», «Возвращение блудного сына», «Чудо с пятью хлебами» и другие – вызывают сопереживание и живой эмоциональный отклик у тех, кто приходит в собор. Для великого художника эти восемь панно были очень почетным заказом, ему помогали старшие сыновья, он исполнил всю работу на высоком уровне, но нельзя сказать, что это главные шедевры Мурильо, скорее, картины из собора Каридад – характерные для автора работы, подтверждающие его высокий уровень мастерства.
Фасад Госпиталя де ла Каридад
(милосердия) в Севилье
Чуть позже, в 1671 году, сеньор Маньяра пригласил оппонента своего друга, Вальдеса Леаля, который незадолго до этого создал портрет дона Мигеля, для того, чтобы он написал два образа для алтарной части. То ли польщенный такой просьбой, то ли зная, что его работы будут находиться в одном помещении с картинами Мурильо и обречены на сравнение потомков, Леаль создал для собора два своих самых значимых произведения, ставших вершиной его творчества и прославивших его имя. Наших современников эти полотна как минимум шокируют, поэтому надо сделать небольшое отступление и рассказать об эпидемиологической обстановке в Испании XVII века.
Хуан де Вальдес Леаль
Несение креста. 1661
Дело в том, что несколько раз в течение полувека, когда жили и творили наши герои, по Андалусии проносились страшные волны чумы. Жизнь в Севилье стала меняться из-за того, что приход моровой болезни воспринимался как кара за грехи и излишества в роскоши и веселье. Сторонники мистицизма и аскетизма добились запрета на уличные театральные представления и яркие украшения как на фасадах домов, так и в костюмах. Госпиталь де ла Каридад воспринимался как акт покаяния и попытка избежать следующей эпидемии. Поэтому жуткие напоминания о тленности всего земного и о торжестве смерти, которым посвящены работы Леаля, были настолько актуальны, что их поместили в алтаре. Вальдес создал две композиции, одна называется «Аллегория бренности», или «Так проходит слава мира», ее беспощадный натурализм вызывал отторжение у Мурильо, который о ней сказал: «На эту картину нельзя смотреть, не зажав носа». Другая работа – еще более выразительная вариация на темы макабризма, излюбленного сюжета Средневековья «Пляска смерти». Автор назвал картину «Иероглифы смерти», или «В мгновение ока», ее тема перекликается с первой композицией о тщетности мирской суеты.
Когда посетители собора знакомятся с произведениями Эстебана Мурильо, а затем смотрят на работы Вальдеса Леаля, они понимают, почему эти живописцы не могли быть друзьями, эти два противоположных темперамента и два антагонистических мировоззрения столкнулись в стенах собора Каридад. Нервные, трагические и мрачные картины пессимиста Вальдеса противостоят полным чаяний и упования на человечность и милосердие работам оптимиста Мурильо. Интересно, что объединил их в своем главном детище – соборе Милосердия – дон Мигель де Маньяра, которому, судя по всему, были понятны и близки обе эти позиции. Не зря же его жизнь делится на две части – праведную, о которой будут напоминать больница, собор и дивный памятник, где он спасает ребенка, и грешную молодость, о которой напоминают его прообраз – Дон Хуан, а также надгробная надпись, которую дон Мигель велел написать на своей могиле здесь же, в соборе: «Здесь покоится худший из людей, когда-либо живших на свете».
История двадцать пятая
Подарок на Рождество
Альфонс Муха
Эта история адресована, в первую очередь, тем, кто не верит в чудеса, потому что эти почти волшебные события, похожие на рождественскую сказку, происходили на самом деле. Началось все в Париже в декабрьские дни 1894 года, как и положено, накануне Рождества, когда все парижане готовились отметить праздник в кругу своих семей. Но наш герой, чешский художник Альфонс Муха, был совсем одинок, его семья жила далеко, в другой стране, поэтому ему некуда было торопиться, и молодой человек решил задержаться в типографии Лемерсье, где он работал, и завершить незаконченные заказы. И тут раздался телефонный звонок. Альфонс с удивлением поднял трубку. «Славу Богу, кто-то есть на месте, – воскликнул господин де Брунхофф, директор типографии, – появился срочный и очень важный заказ от самой Сары Бернар, выручайте, господин Муха».
Великая французская актриса Сара Бернар к началу 1890-х годов была в расцвете своих творческих сил и в зените славы. Устав от непостоянства антреприз, она в 1893 году стала владелицей собственного театра «Ренессанс». Теперь она сама формировала репертуар, и ее выбор пал на пьесу Викторьена Сарду «Жисмонда», премьера которой состоялась осенью 1894 года. Однако сборы от спектакля не радовали мадемуазель Бернар, обновленную постановку назначили на 1 января 1895 года. За неделю до этого актриса решила срочно переделать афишу, недостаточно привлекательную с точки зрения примы. И вот в канун Рождества она обращается в ту же типографию с настоятельной просьбой срочно изменить плакат, так, чтобы в первый день нового, 1895 года весь Париж знал о «Жисмонде». Так внезапно Альфонс Муха получил свой шанс, что уже напоминает о рождественских историях, но за три дня изготовить новый эскиз афиши так, чтобы он сделал автора знаменитым, это и вовсе подобно рождественскому чуду. А к любому чуду надо быть готовым, иначе можно его просто не заметить. Ведь если бы наш герой не создал за три дня шедевр, никто и не вспомнил бы об этой истории. Получается, что чудеса надо делать своими руками, желательно талантливыми.
Выяснилось, что Муха как профессионал был готов к подобному стечению обстоятельств и с радостью принялся за работу. Первое, что он сделал, – отправился на следующий день на вечерний спектакль в театр «Ренессанс» и был восхищен игрой мадемуазель Бернар, которую на сцене увидел впервые. Он быстро оценил выразительную пластику, жесты, мимику актрисы, но увидел, что она очень маленького роста, хотя все костюмы были призваны это скрыть. Уже во время спектакля Муха сделал множество набросков и довольно быстро исполнил заказ.
Альфонс Муха
Афиша к спектаклю «Медея» 1898
Альфонс Муха
Афиша к спектаклю «Гамлет» 1899
Афиша к спектаклю «Жисмонда» изображает торжественный выход герцогини Жисмонды с пальмовой ветвью во главе пасхальной процессии в финальном акте пьесы. Для своего первого большого заказа мастер избрал технику цветной литографии, обобщенный рисунок с ярким контуром и обильным декором. Главной находкой автора был необычный формат плаката – узкий, вытянутый
