Лэнгли. 27 августа 1985 года, 15:30
— Все, он провален, — спокойно сказал Пол Редмонд, прочтя шифровку из Лиссабона.
— Почему ты так думаешь? — спросил я, ища в рутинной шифровке из Лиссабона о досрочном выезде агента «Миллион» в отпуск в Москву какие-то настораживающие признаки.
— Я просто знаю. Это как Бохан.
— Как же он мог засветиться? — я пытался понять, действительно ли Редмонд знал что-то конкретное или это было его контрразведывательным предчувствием.
— Кто-то сдал его. Может быть, кто-то здесь.
— Думаешь, что проблема здесь у нас? — я сделал жест рукой, обозначавший самое сердце советского отдела.
Редмонд кивнул головой.
— Или они читают наши телеграммы, или кто-то здесь на них работает. То или другое. Делай свой выбор.
— Что мы можем сделать с «Миллионом»?
— Поздно. Он уже уехал. Я просто хочу сказать, что мы его больше никогда не увидим, и мы абсолютно ничего не можем сделать. Буду счастлив, если ошибусь, но это не тот случай.
Проводив Редмонда, я под бдительным оком секретаря Гербера подошел к его стоявшему в приемной четырехсекционному сейфу и достал небольшую записную книжку с яркой красной полосой по диагонали на черной обложке. Я был одним из пяти работников отдела, имевших доступ к этой записной книжке, которая содержала краткие справки по всем операциям советского отдела за последние полтора десятка лет. Открыв страницу, отведенную «Миллиону», узнал краткую историю Геннадия Сметанина.
В 1983 году он направил письмо работнику военного атташата посольства США в Лиссабоне и предложил свои услуги американской разведке в обмен на определенное вознаграждение. В случае заинтересованности американцы должны были поместить частное объявление в конкретной лиссабонской газете. Я полистал страницы записной книжки, но текста объявления не нашел.
Резидент ЦРУ в тот же день сообщил, что, по его мнению, «доброволец» был провокатором, и предложил передать письмо Сметанина португальской контрразведке. Однако в то время советским отделом руководил человек, переживший параноидальную эру Энглтона и на протяжении всей своей карьеры боровшийся с этой паранойей. Он был твердо уверен, что если разведчики ЦРУ не вели целеустремленного поиска кандидатов на вербовку, то им нечего делать в резидентурах, и направил в Лиссабон шифровку с приказом не предпринимать никаких мер до получения инструкций из советского отдела относительно того, как работать с этим «добровольцем».
Среди кратких записей в книжке был отчет о первой встрече со Сметаниным. Он рассказал, что похитил около 400 тысяч долларов из кассы резидентуры и должен был срочно возместить эту сумму, пока ревизия не разоблачила его. По его словам, это и побудило его обратиться к американцам.
Следующая запись касалась жесткой проверки на полиграфе, устроенной Сметанину в Лиссабоне. Проверку проводил профессионал, американец немецкого происхождения, которого в Оперативном управлении все знали просто как Ганса. Проверка показала, что Сметанин солгал о растрате, и во время допроса он сам в этом признался. Он полагал, что если американцы захотят с ним работать, то дадут ему названную сумму. Сметанин очень гордился тем, как строил деловые отношения с ЦРУ. В конечном счете он получил значительную часть просимых денег, а ЦРУ получило агента в советской военной разведке.
Возвращая записную книжку в сейф Гербера, я думал, не станут ли опасения Редмонда последней записью в отношении «Миллиона».
Возвратившись в свой кабинет, я задумался над тем, что же узнал за пять недель пребывания в должности заместителя Гербера в советском отделе. К этому времени буря по поводу предательства Эдварда Ховарда успокоилась. Мало кто говорил об этом вслух, но к возмущению действиями предателя примешивалось некоторое чувство облегчения. Было такое впечатление, что Ховард никогда не был членом братства разведчиков Оперативного управления; система отторгла его, прежде чем он сумел пройти испытательный срок. Правда, это объяснение не могло вернуть Адольфа Толкачёва. Во всяком случае, честь Оперативного управления не была запятнана, по крайней мере, так думали.
Только Пол Редмонд был с этим не согласен.
Лэнгли. 16 сентября 1985 года, 8:15
Каждый раз, когда я смотрел на угловатые черты лица Рода Карлсона, я вспоминал Абрахама Линкольна. Карлсон был руководителем контрразведывательной группы советского отдела. Это был невероятно тощий человек, вся карьера которого была связана с работой по Советскому Союзу. Еще в 50-х годах Карлсон ездил в СССР в качестве «легального путешественника» по программе обмена студентами. Это был скрупулезный человек, которого некоторые считали лишенным чувства юмора, но он никогда не сомневался в деле своей жизни, разведывательной работе по СССР. Карлсон приближался к завершению своей карьеры — он уже объявил о своих планах уйти в отставку через несколько месяцев — и собирался заняться реставрацией старых домов. Его внимание к деталям пришлось бы весьма кстати в этом его новом занятии.
Теперь в кабинете Гербера Карлсон докладывал начальнику отдела и мне о своей встрече два дня назад с агентом, действовавшим в составе вашингтонской резидентуры КГБ. Это был оперативный работник линии «ИКС», отвечавший за научно-техническую разведку в США. В ФБР этот агент имел псевдоним «Пимента», в ЦРУ он был известен как «Джентайл».
— Мы встретились в субботу вечером в заранее оговоренном месте на тропинке около каналов «С» и «О». ФБР обеспечивало контрнаблюдение. Встреча продолжалась около восьми минут. Новой информации о деятельности резидентуры со времени нашей последней встречи было немного.
Доклады Карлсона всегда были сухими и касались самого существенного.
— В конце встречи «Пимента» рассказал, что Андросов, возвратившийся из Москвы на прошлой неделе, в течение двух дней приглашал к себе поодиночке руководителей линий и рассказывал им о том, что происходит в Центре. Самое главное — Андросов рассказал об аресте в августе работника ПГУ, который был задержан в момент обработки тайника.
Карлсон заглянул в свои заметки.
— В момент ареста офицер был слегка нетрезв… имена не назывались… Одному из руководителей линий Андросов сказал, что об этом, наверное, сообщат позже и все, кто знал этого работника, должны будут дать обычные в таких случаях объяснения. Андросов добавил, что арест явился результатом бдительности Второго главка.
Карлсон сделал паузу и снова заглянул в свои записи.
— Андросов четко дал понять, что заслуга поимки агента принадлежала Второму и Седьмому главным управлениям КГБ, которые за две недели до этого зафиксировали закладку американцами тайника. На месте тайника организовали засаду, которая ждала того, кто придет к нему. Контейнер был наполнен рублями.
— Это «Вэй», — голос Гербера звучал спокойно.
— Это «Вэй», — согласно ответил Редмонд.
— Род, что он сказал по поводу того, что была зафиксирована закладка тайника? — уточнил Гербер.
