Книга Межесвет - Юлия Федорченко

Нона шагнула к сестре, простерла руку — и ее пальцы мягко сомкнулись на горле Морты. Шадрен вгляделся в лицо Ноны и поразился выражению ее глаз — льдисто-голубых, без единой искорки тепла. Он не мог ничего сделать, как и в случае с русалкой, с той лишь разницей, что он действительно хотел защитить Морту.

Децима переводила взгляд с одной сестры на другую, не зная, чью сторону принять. Морте нравилось нарушать правила, говорить то, чего не следовало, мутить воду, но все-таки в них текла одна кровь — даже если Морта была живорожденной.

— Охотник — не мой отец, — сказала Нона. — Тебе это известно не хуже меня.

— Жаль, что и не мой, — прошептала Морта.

— Еще одно слово… — Но вместо того чтобы сжать пальцы, придав значимости своей угрозе, Нона отпустила горло сестры и скрестила на груди руки.

— И что тогда? Ты скажешь маме? — Морта хрипло рассмеялась, но в ее голосе не прозвучало ни капельки веселья: это был завистливый, злобный смех. — Конечно, она примет меры. Ты же ее любимица. По чистой случайности, в силу какой-то малозначимой детали…

Нона молчала, продолжая сверлить взглядом непокорную родственницу. Децима раскрыла рот, чтобы сказать что-то, как-то разрядить обстановку, но не нашла нужных слов. Вместе с кротостью и добрым нравом она переняла и материнскую нерешительность.

Морта отвернулась, подпрыгнула выше, чем это казалось возможным, и уцепилась за неровный край стены. Подтянулась на руках, перебросила ногу, другую. Ее кожа отсвечивала в мутном свете луны. Может, она выбирала пестрые одежды именно потому, что была обделена материнской лаской? Чтобы ее заметили? Учли в своих планах?

— Мне все равно, — произнесла она, сидя к ним спиной. — Делайте с ним что хотите.

Черные крылья подняли ее в воздух. Какое-то время было тихо, как будто девушки-птицы и человек одновременно погрузились в глубокие раздумья, которые не хотели прерывать. Потом Децима произнесла, нарушая молчание:

— Пойдем, человек. Мы проведем тебя домой.

Они сопровождали его в виде птиц. Одна сестра летела впереди, вторая — судя по всему, Децима — парила над головой Шадрена. Насколько мог судить экзалтор, так как они не приближались к нему слишком близко, в вороньем облике сестры были в полтора раза больше Морты, не отличавшейся по размерам от обычной птицы. Рядом с ними она должна была чувствовать себя крошечной и неприметной. Путь оказался долгим: Шадрен и не подозревал, что забрел так далеко. Экзалтор вскинул глаза и сразу же опустил их — ему еще не удавалось охватить взглядом массивное нагромождение башен, называемое здесь дворцом; они вздымались и вздымались, пока ему не надоедало смотреть. Они зашли не с главного входа, а откуда-то сбоку — острую арку, к которой подвели его сестры, украшал венец из сухих цветов, блеклых и безжизненных, как и все вокруг. Вороны улетели, не утруждая себя прощанием, а Шадрену, по всей видимости, следовало войти внутрь.

Поднявшись по лестнице, его взору открылся длинный зал с высоким потолком. Слабые лучи проникали сквозь узкие окна, но их явно недоставало, чтобы осветить помещение хотя бы на четверть. По обеим сторонам зала тянулись ряды ниш, у противоположной стены что-то взблескивало серебром, когда туда падал редкий рассеянный свет. Изображения Богини нередко украшались дорогими металлами и инкрустировались самоцветами, поэтому Шадрен подумал, что там располагается алтарь. Он не осмелился позвать Морвену и услышать многократное эхо своего голоса — и так было понятно, что ведьмы здесь нет. Экзалтор решил подождать, когда краем глаза уловил движение.

Он автоматически забросил руку за спину в поисках ружья, которого там не оказалось. Когда он его потерял? Когда он лишился всех тех вещей, что определяли его сущность? Шадрен тяжело сглотнул. Затрещала натянутая до предела веревка, одна из нитей треснула с громким хлопком, в левой нише в петле качнулся висельник. От него ничем не пахло, приговор был приведен в исполнение совсем недавно, и экзалтор, повинуясь какому-то внезапному порыву, вгляделся покойнику в лицо, а затем в ужасе отпрянул. Шадрен узнал его сразу, сомнений не оставалось: на правой ладони темнел порез от лезвия-пера. Шелест одежд и медленные шаги потревожили тишину, и экзалтор оглянулся, еще не оправившись от потрясения. До него постепенно доходил смысл случившегося.

Черный струящийся шелк облегал изящный силуэт, по земле тянулся длинный вуалевый шлейф. В руках Морвена держала свечу, озарявшую ее тонкое лицо, и в этот момент она была несказанно хороша. В волосах вспыхивали оранжевые огоньки. Шадрен сделал несколько шагов навстречу ведьме и произнес пересохшими губами:

— Ты такая красивая. — Она не вздрогнула, так как ожидала увидеть его здесь. Перехватив его взгляд, Морвена зарделась и смущенно опустила глаза. Как мало ей понадобилось времени, чтобы начать кокетничать, отметил экзалтор, но, в конце концов, она не слепая и не могла не заметить, как изменилась. — Но это…

Кто-то двигался за пределами его зрения: звук исходил из стен. Шаги сопровождались шуршанием и влажными шлепками. Это русалочий хвост в агонии бил по земле. Морвена наказала их до выяснения обстоятельств, соблазнительницу и поэта, хотя тот не сделал Шадрену ничего дурного. Кого еще казнили из-за него? Экзалтора удивила ее жестокость.

— Зачем?

Морвена приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки — и что-то во взгляде Шадрена, в тоне его голоса ей определенно не понравилось. Она почти не жила среди людей, держалась особняком, и легко переняла здешние нравы.

— Я должна это делать. Чтобы соблюдать порядок. — Ведьма понимала, что занимает высокое положение, что ей не пристало перед ним оправдываться, пусть даже она и питает к Шадрену самые теплые чувства, так похожие на то, что в человеческом мире называют любовью. — Не ходи один.

— Почему нет? — И Шадрен задал вопрос, который ему следовало задать сразу, как только он пришел в сознание: — Что со мной будет?

Ведьма молчала, пряча глаза, и нервно дергала себя за волосы. Так продолжалось около минуты, но Шадрен был терпелив. Наконец она сказала:

— Ты можешь уйти. — Она с надеждой посмотрела на него: — Ты можешь остаться.

— Неужели я могу вернуться в Гильдию? Вы отпустите меня?

Ее лицо исказилось от боли.

— А ты хочешь этого?

— Мне поручили найти тебя. — Шадрен не собирался ее обманывать. Морвена притащила его в Альдолис и оставила при себе — ее намерения относительно экзалтора трудно было расценить превратно. Он почти не знал ее, но был уверен, что плести интриги и строить коварные планы, подобно гильдейской Паучихе, она не умеет. — Вернуться ни с чем? Без ружья и маски, но с информацией