Бенедикта Ивановича… Купцу Гардину очень повезло — в том смысле, что он умер в самый лучший для Российской империи год, так и не узнав обо всех тех потрясениях, которые обрушились на нее потом…
— Ладно, давай искать нашего Калясина…
Сима с Аленой, держась за руки, заковыляли по узкой дорожке вперед. Надгробия теснились близко друг к другу, наполовину засыпанные снегом, к тому же от времени надписи на камнях потускнели и стерлись — не сразу и разберешь, где кто…
— Здесь! — Алена отчистила от снега черную плиту. — Фимка-а…
— Он! — благоговейно прошептала Серафима. — Алена, мы нашли его!
«Калясин Павел Григорьевич, тысяча восемьсот девяносто седьмой, тысяча девятьсот двадцать первый… «Из искры возгорится пламя!»
Несколько минут они стояли молча.
— Алена…
— Что?
— Ты расскажешь Селетину? О том, что мы разгадали его сон?
— Н-не знаю… — пробормотала Алена. — Да, наверное, расскажу. Только я не понимаю…
— Чего ты не понимаешь? Слушай, а вдруг этот Калясин — его родственник? Какой-нибудь прадедушка?..
— Тогда бы он об этом сразу сказал! — возразила Алена. — Зачем ему скрывать, что Калясин был его предком? Калясин, Калясин… Послушай, может быть, дело вовсе не в Калясине?..
— А в ком? Или в чем?.. — завороженно спросила Сима. От легкого мороза она разрумянилась — в первый раз Алена видела ее такой красивой. Поистине, любовь творит чудеса…
— Рома был здесь, это точно, — сказала Алена. — Ориентиры совпали — и купец, и склеп рядом… и вся дорога до этого места! Но я не понимаю — почему… Этим захоронениям не меньше ста лет, почему Рома к ним привязался?.. Это же почти история!
— Ну и что? Очень интересно.
— Нет, что-то тут не так! — в отчаянии произнесла Алена. Медленно побрела по узкой тропинке, разглядывая соседние надгробия. — Ищи, Фимка…
— Что искать?
— Не знаю… Но все равно ищи!
Серафима со рвением принялась исследовать участок рядом, громко произнося фамилии тех, кто лежал здесь.
— Грибасова Мария, Грибасов Виктор… Антипенко Аглая, заслуженная учительница… И тут же, рядом — статский советник фон Лапке… Не то? А что тогда то?..
Алена приблизилась к склепу. С трудом прочитала на обелиске возле входа, что это семейное захоронение дворян Макаровых. Целый список имен… Похоже, дворяне не скрывали своего происхождения даже при советской власти — несколько имен относились к нынешним временам. Даже вон фотографии в маленьких круглых медальонах… Алена присела и смахнула снег, закрывавший обелиск снизу. И точно свет вспыхнул перед ее глазами, ослепив на миг.
— Сима… — прошептала Алена.
— Что? — крикнула подруга с любопытством. — Чего-нибудь обнаружила?
Алена смахнула остатки снега с ледяного камня, не чувствуя холода — словно пальцы онемели.
«Виктория Андреевна Селетина, урожденная Макарова…» Годы жизни… Виктория Селетина умерла в декабре позапрошлого года, и было ей… и было ей всего тридцать пять лет. С круглого маленького медальона (не больше ладони) на Алену смотрела, мило улыбаясь, молодая красивая женщина. Светлые волосы, небесно-голубые глаза…
Сима уже пыхтела рядом, тоже склонившись над обелиском.
— Селетина! Алена, это Селетина! И умерла чуть больше года назад! А, ну да, старик у входа сказал, что здесь только родственников подхоранивают… Фамилия твоего любовника, да?
Алену почему-то неприятно резануло это слово — «любовник».
— Да… — мрачно произнесла она.
— Его сестра? — сделала предположение Сима.
— Нет, его жена, — все так же мрачно произнесла Алена, которой вдруг и всё стало ясно.
— Почему ты так думаешь? — потрясенно спросила подруга.
— Потому что отчество у Романа — Аркадьевич. И вообще, зачем ему скрывать, что у него была сестра?.. А возраст? Возраст самый подходящий для его жены!
Серафима некоторое время изумленно разглядывала надписи на обелиске.
— Аленушка, я все равно ничего не понимаю… Тогда при чем тут революционер Калясин? И купец второй гильдии?..
— Все очень просто… Селетин не мог описать могилу своей жены, он описал те, которые были рядом!
— А зачем он вообще тебе все это описывал? — снова возмутилась Сима. — Извращенец какой-то твой Селетин!
Алена потерла виски ледяными пальцами.
— Я не знаю… В первый раз он все подробно описал — как свой сон. Видимо, ему очень хотелось поделиться, но он описал все это как некую выдуманную картинку. Второй раз я сама его стала расспрашивать — когда… когда мы были уже близки. Он очень неохотно отвечал, уже без подробностей. Словно жалел, что тогда проговорился…
— Конечно, жалел! Ты же для него стала не чужой.
— Вот именно! — возразила Алена с нарастающей тоской. — Он, наоборот, должен был мне во всем признаться — что был женат, что жена его умерла…
— Может, она не жена, — упрямо буркнула Серафима. — Другая какая родственница… Двоюродная сестра! И потому отчества разные…
— Жена! — повторила Алена и зажмурилась на миг, не в силах смотреть на ослепительно белый снег, лежавший вокруг. — Ладно, пошли отсюда.
— Пошли, — сказала Сима, послушно шагая за Аленой.
Они возвращались молча, но было видно, что Симу мучает любопытство. Сели в машину, поехали обратно. Алену бил озноб.
— Ты замерзла, — сказала Сима. — Вон кафе у дороги — посидим там, погреемся. Выпьем горячего чаю…
— Ладно, — с трудом произнесла Алена. Она все еще не могла прийти в себя. Виктория Селетина, ангел с голубыми глазами и невинной улыбкой…
В пустом в этот час кафе им принесли большой фарфоровый чайник, стаканы, сахар на блюдечке… Алена взяла и заказала еще тарелку борща.
— А ты разве не голодна?
— Нет, — сказала Сима, маленькими глотками отпивая пустой чай (блюдечко с сахаром она демонстративно отодвинула от себя). — Я на диете, ты же знаешь. Вечером, может быть, позволю себе немного обезжиренного кефира…
— Симка, это не диета, это самое настоящее голодание, — буркнула Алена. — Не увлекайся…
— Алена, человек живет всего раз в жизни, — терпеливо произнесла Сима. — Если я буду толстой, Николя бросит меня. Другой мне не нужен…
— Ты не толстая.
— Нет, толстая!
Алена демонстративно принялась поглощать огненный борщ. Сима смотрела на нее ласково, без тени зависти.
— А ты с характером… — пробормотала Алена.
— Ты не знала?
— Нет. Сима…
— Что?
— Я не понимаю, зачем Селетину скрывать, что он вдовец?..
— Затем, что вдовцов не очень любят. Вдруг ты решишь, что он уморил свою жену…
— Рома не мог никого уморить.
— Тогда это не его жена.
— А кто? Нет, это его жена! — Алена, злясь на себя, отодвинула пустую тарелку, принялась за чай. Постепенно горячее тепло разлилось по всему телу, щекам стало жарко… — И я вот еще что думаю — они вместе прожили довольно долго.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что на холостяка он определенно не похож. И потом… — Алена понизила зачем-то голос, хотя за соседними столиками
