с помощью врачей. Увидев мертвых вшей, мать сказала: «Кто-то близкий скоро умрет». Так и случилось. В первых числах февраля она умерла от воспаления легких на сорок шестом году жизни, оставив четверых взрослых и пятерых маленьких детей.
Приемная комиссия.
Мать напомнила о своей любви и тем, что представитель сельского совета, который присутствовал на приемной комиссии, заявил по ее просьбе, что я давно страдаю эпилепсией и не гожусь к воинской службе. Целый месяц я потратил на то, чтобы в госпитале города Смоленска опровергнуть это. В армию забирали по жеребьевке. Можно было проходить службу либо по три месяца в году в течение нескольких лет, либо два года в регулярных частях. Мне выпала регулярная служба, и с 4 ноября я был преобразован в военного, чем особенно не гордился, но и не унывал.
Действительная служба.
Мне по службе просто везло. С первого дня меня назначили старшиной хозяйственной команды при штабе Шестнадцатого корпуса, который находился в городе Могилеве. Обязанностей у меня было много, время на службе и вообще время проходило быстро. Я переписывался только с Христиной Иваровской, домой писал редко. А 15 февраля получил письмо от брата. Он писал: «Дорогой Леонид, нас постигло ужасное несчастье, мы похоронили нашу маму. Будучи больной, в бреду, она все время вспоминала тебя». У меня потемнело в глазах.
Зима того года была снежной. Попасть домой, чтобы навестить семью в этот тяжелый час, я не мог, так как добраться от станции до нашей деревни было невозможно. Я отложил свое ходатайство об отпуске до теплого сухого времени. В апреле мне был предоставлен отпуск. Домой я добирался сутки. Целый день я провел у могилы матери, оплакивая ее, и поклялся, что жить в этой местности никогда не буду, а уеду как можно дальше на долгие годы, а может быть, и навсегда.
Христина Павловна.
Когда я вернулся в часть, тоска не отпускала меня. Однажды я узнал, что наш командир обещает помощь каждому, к кому приедет жена. Я написал письмо Христине Павловне. Оно было скупо в излиянии чувств, но все-таки носило характер любовного. Я предложил ей приехать. Прошло десять дней. Я уже был доволен, что Христины все нет, и считал, что она поступила благоразумно, не ответив мне. Семью надо создавать, не повинуясь случайному порыву. Но на следующий день около нашей казармы остановилась телега, с которой слезли Христина и ее отец. Делать было нечего – когда меня направили для дальнейшего прохождения службы в город Быхов, Христина Павловна поехала со мной.
12 мая 1927 года у нас с Христиной Павловной родилась дочь Антонина. К этому времени я уже был членом партии и собирался после демобилизации ехать на Дальний Восток. Я убеждал Христину перезимовать с ребенком у родителей, а весной приехать ко мне, но она вспылила и написала заявление в суд. Суд состоялся через два дня. Мне присуждено было платить жене пять рублей в месяц. С тем я и уехал.
Всю дорогу я был как в бреду. То мне казалось, что она погибает с ребенком одна, то я жалел ее, то осуждал ее жестокость и непонимание. В таком состоянии я доехал до Москвы.
Москва оживила меня. Я никогда не видел такого города. Меня интересовало все. Мне казалось, что люди со всей страны приехали сюда. Я ночевал на вокзале в комнате для демобилизованных, а целыми днями ходил по городу. Посетил Третьяковскую галерею, зоопарк и Мавзолей Ленина. Кремль и Красная площадь поразили меня. Мне казалось, в этих камнях запечатлелись тысячи и тысячи человеческих жизней. Кто побывал в Москве, тот никогда ее не забудет и вечно будет стремиться приехать снова. Уезжал я неохотно. Хотелось остаться дворником, но только в Москве.
Дальний Восток.
Я ехал тридцать дней и остановился в Хабаровске. Здесь, как и во всей нашей стране, в 1927 году была безработица. Я записался на бирже труда и получил на десять дней пособие, восемь рублей. Потом пошел в обком партии, встал на учет, и вскоре меня направили заведующим избой-читальней в село Переясловка в шестидесяти километрах от Хабаровска. Ехать нужно было поездом.
Село Переясловка стояло на берегу реки Кия и насчитывало свыше двухсот дворов. Было два магазина райпотребсоюза и три частных китайских, была столовая и ресторан. Работал лесопильный завод, лесхоз, райпотребсоюз, пчелсоюз, крупная больница с двумя докторами и тремя фельдшерами, ветеринарный пункт с врачом и фельдшером, было пять больших улиц, хороший парк.
В Переясловке я нашел себе квартиру у Василия Мешкова. Это был богатый крестьянин, семья его состояла из восьми душ. Хата-пятистенок, большое количество надворных построек, три лошади, четыре коровы, десяток свиней и много овец. Он был пчеловод, имел несколько десятков ульев. Батраков не было, семья справлялась с хозяйством сама. Хозяйка-старушка и невестка были гостеприимны и кормили меня отлично за двадцать рублей в месяц. Старик был ворчлив, вечно недоволен и людьми, и властью, и своей семьей, и самим собой. Но три его сына Василий, Михаил и Александр были замечательные работящие ребята.
Заведующим избой-читальней я был год и два месяца. За это время приобрел лошадь с телегой и кинопередвижку и стал обслуживать все близлежащие деревни. Кинопередвижка себя оправдывала и политически, и морально, и материально. За выручку от нее был куплен дом для клуба за сто двадцать пять рублей. При избе-читальне было четыре кружка – хоровой, драматический, сельскохозяйственный, кройки и шитья. Вечера самодеятельности я проводил два раза в месяц. Наша изба-читальня заняла первое место на краевом конкурсе, и я был премирован путевкой в дом отдыха и ста рублями. Вскоре меня назначили инспектором райполитпросвета.
Мне приходилось ездить в командировки по избам-читальням, школам, и за короткое время я узнал в своем районе всех – избачей, учителей.
Чистка партии.
В 1929 году я проходил партийную чистку. В моральном отношении это была крайне неприятная процедура. Надо было предстать перед огромной массой людей вроде какого-то преступника или грешника. После подробного рассказа своей биографии все присутствующие задавали вопросы. Мне их было задано около ста. Большей частью они носили казуистический характер, как, например: «С кем вы стояли три дня назад возле правления райпотребсоюза и о чем вели разговор?». С двух часов дня до двенадцати ночи проходили чистку четыре человека. В результате мне был вынесен выговор за слабую партийную работу, а председатель райпотребсоюза и еще три человека были исключены из партии.
Все это время я жил и не женатым, и не холостым. О Христине
