свою часть выполнила.
— Какую ещё часть? Ты желание загадала — я исполнил. Что ещё не так?
Какой бедный мужик, женат, по его словам, только несколько минут, а уже мечтает о разводе.
— Ну, так оно последнее, сколько тебя уговаривать? Убивай, давай! — требую у него с конкретным таким наездом.
— Ты что жить не хочешь? — выдал монстр через минуту раздумий.
— А самому догадаться по моим просьбам не судьба?! — приподнимаюсь на локте, созерцая сие великолепие.
Он всё-таки ничего, если в темноте на него смотреть, правда, на пугало огородное слегка похож, с распущенными-то патлами, но зато как глазюками своими посверкивает в темноте романтично. Одного не понимаю: зачем этот бред о женитьбе нёс? Это как-то совсем не вяжется с его образом ловеласа, монстра и самовлюбленного кретина. Картинно закатываю глаза, мол, уже не могу с ним, смерти так хочу.
— Я не могу тебя убить, ты — моя жена. Не знаю, подсказал тебе кто, или сама узнала, как этого добиться, но факт остается фактом: мы женаты. По законам Гу Ре, ты — моя жена, умереть от моей руки ты не сможешь.
Ой, какие мы холодные и надменные, делает вид, что самому противно. А ничего что мы недавно целовались, и хотелочка у тебя работала? Нет?
— По чьим законам? Ху Ря? У нас по таким законам на сеновале решали, кому за второй в магазин бежать.
— Гу Ре — это я, мой народ, национальность, по-вашему, так что прояви уважение, говоря о нём.
— С Ху Ря ли? Ты, что ли, и твой народ проявляли уважение, убивая мою Ху Ря? — фыркнула, гордо подняв подбородок.
— Женщина, — прошипело это чудовище, протягивая свою клешню к моей шее, — убить я тебя не могу, но сделать так, чтобы ты мечтала о смерти по-настоящему — запросто.
— А откуда тебе знать, что я сейчас симулирую? Большой опыт общения с симулянтами? Хотелочка мало кого впечатлила? — отклоняюсь назад, но опираясь всего лишь на локоть это неудобно делать.
— Оттуда, что ты меч свой сжимаешь крепко. Тебе не убить меня, женщина.
Вот же глазастый, все подметил! Резко вдыхаю и пытаюсь снести ему мечом башку, он этого, конечно же, ждал, потому и увернулся, немного отклонившись. Словно я с мечом — для него комар, не больше. Клешня ударила по руке, легко выбив меч из нее. Больно до чёртиков, но не так, как от пореза.
— Ну, и что ты теперь делать будешь? — спрашивает этот монстр с ироничной улыбкой.
Вот что в подобной безвыходной ситуации может сделать женщина? Расплакаться? Нет, я должна не на жалость давить, с ним это точно не пройдет. Мне нужна передышка, чтобы придумать, что делать дальше, и есть хороший женский способ ее получить.
— Ох, — хватаюсь за грудь, резко вдыхаю, как будто мне дышать нечем.
Монстр даже отреагировать не успевает, как я со стоном падаю без сознания обратно на траву. Обмороки ещё никогда не подводили в сложной ситуации, когда нужно отвлечь внимание от своей скромной персоны. Учитель по этикету до сих пор считает, что у меня очень слабое здоровье, а не то что я прогуливала его уроки. Остается надеяться на некое благородство монстра серого, или хотя бы на то, что бить в таком состоянии не станет.
Глава 17. Не смей
«Жил себе Артал Устрашающий, знатный главнокомандующий, горя не знал, но как-то раз угораздило его повстречать нечто невообразимое и совсем невыносимое. Много трудностей было у Устрашающего на его нелегком жизненном пути, но, как оказалось, ничто из его прошлой жизни не могло сравниться с женитьбой», — такие мысли промелькнули в моей голове, при виде выражения его лица.
Ну, или с чего бы он такую моську недовольную состроил? Вот точно думает, за что ему такое «счастье» в виде меня привалило. Бедный мужик, бедный, мне почти жаль его. Почти, очень почти… да, короче, совсем не жаль! Зачем мне его жалеть? Я здесь жертва, а подглядывание за ним мешает сосредоточиться на выработке дальнейшего плана действий. И вообще, что этот серенький «муж» собрался со мной делать? Пытать? Чтобы за планы поплатилась, что ли?
Что-то мне реально поплохело, а вдруг и правда, будет пытать? Он же явно не в себе. Какой-то бред несет, какая ко всем чертям женитьба? Муж… Ха! С Ху Ря ли?! А мне нравится, как звучит эта их национальность, как отборное ругательство.
— Женщина, — услышала голос полный злобы и чуть не вздрогнула, выдавая себя, — вставай.
Ага, сейчас! Тебе надо, ты и неси, а я тут полежу на травке спокойно. Как же хорошо было в лагере работать, а дома с сестрами вообще рай земной по сравнению с тем, что сейчас. Что со мной теперь будет? Убивать не хочет, или и впрямь почему-то не может, и мне себя убить тоже не дает. С каких пор мужчины так сильно испортились, ну вообще ничего для женщины сделать не могут: ни убить, ни дать спокойно умереть. Разве я о многом прошу?
Ох, судьба моя, судьба… Как бы дотянуться до меча, куда там он его отбросил? А серьга эта острая где? Может, ею пырнуть раз так двести, истечет кровью и сделает меня вдовой? Вдовой вообще жить приятно, хочешь замуж — выходи, не хочешь — не выходи, можно пойти учиться или дом купить на деньги покойного мужа и жить самостоятельно. Можно сказать, вдовство — самый приятный для меня вид замужества, жаль муж осчастливить меня так не желает.
Вздохнул, выпрямился, смотря на меня с высоты своего огромного роста, как на букашку. Какое-то нехорошее у меня предчувствие.
— Вставай, — повторил с более холодной интонацией, что усугубило мое нехорошее предчувствие.
По ходу это было последнее предупреждение, поскольку монстр замахнулся мечом и почти оторвал мне голову. Почти, потому что, едва он занес меч, я струсила и быстро села. Перед глазами даже мушки появились от собственной резвости, чуть на самом деле хреново не стало.
— Надо же, встала, — язвительно прокомментировал главнокомандующий монстров мое восстание в вертикальное положение.
Не сомневаюсь, что принц из одной знаменитой пошлой сказочки о спящей красавице тоже так отреагировал, когда его постельное развлечение после нескольких лет вдруг проснулось, а у нее уже трое детей и большой опыт в половых игрищах. Знал бы отец, какие сказочки рассказывает молодёжь нашей деревни, запретил бы их давно на еженедельных катехизисах.
— Мужчина, вы мне мешаете, отойдите, — махнула на него рукой, будто графиня на чернь.
— Мешаю? — спросил с натянутой улыбкой, а потом
