расползается тьма, и в какой-то момент из нее выходит настоящий монстр. Эти латы, горящие глаза, мне казалось, они должны вызывать ужас и трепет, но только не у меня. Страх есть, он заставляет сердце стучать в ушах, но не от испуга, а потому, что не знаю, что делать.
— Где подмога? Где они? Нас, правда, оставили одних? — шепчу, зная, что она даже на расстоянии услышит.
— Кажется, таких, как ты, ваши люди называют «магами». Ну что же, маг, ты заплатишь за свою смелость.
Голос монстра заставил дрожать, ведь я знаю, насколько он силен.
— Нам нужно бежать. Ну же, Настасья, давай убежим! Мы женщины, что мы можем сделать им?
Мой шёпот искажает голос, пускай руки и сжимают меч. Он пришел сам или взял кого-то с собой?
— Перед боем и смертью бегут лишь трусы, смелые стоят до конца, — сказала она вслух, и мне стало стыдно, за то, что стою, спрятавшись в кустах.
— Смелый, пускай и не равный противник — такая редкость для ваших краев, — с сарказмом произнёс монстр, доставая из-за спины свой громадный меч.
— Беги, Любава, просто беги, — это были последние слова, что я услышала от Настасьи.
Вспышка от света ее магии на короткое мгновение ослепила, и ноги сами понесли меня к горе, будто получив ускорение извне. Пускай она и велела мне бежать, я не могу поступить так. Знаю, что это бессмысленно, знаю, что ничем хорошим не закончится, но все равно пытаюсь, потому что хочу жить.
Глава 16. Все радости замужества
Пробежимся быстренько по пунктам того что происходило дальше.
Первое, и самое очевидное: никуда я сбежать так и не смогла.
Второе, и слегка глупое: решила дать отпор их главнокомандующему.
Третье, и самое смешное: стратегия той странной серенькой девки подействовала, за поцелуем их главный монстр подвоха не заметил. Зачем он всех женщин подряд целует? Традиция такая у них, что ли, или просто бабник? Кто же их сереньких поймет?
Четвертое и самое прискорбное: ничего у меня не получилась, странная серьга лишь едва заметно порезала его, зато мне досталось крепко. И вот, когда я картинно разлеглась под скалой и всецело делаю вид, что дохлая лань (ну, так на самом деле и есть) смотрит этот серенький на меня, как на дерьмо какое. Или мне так кажется? На их красивые моськи смотреть обычно приятно, но у этого же лицо все в шрамах, чего здесь привлекательного?
Несколько шагов и он уже возле меня, нагибается, а я покорно жду, когда меня лишат жизни. Ну, как «покорно»? Стыдно мне, ой, как стыдно, что на монстра свой первый поцелуй потратила, хоть никто об этом никогда и не узнает.
Спина болит, но это не критично, думаю, при желании смогу встать, а вот убежать — это вряд ли. Больше всего болит рука, буквально огнем жжет, разве от порезов так бывает? А этому, главное, хоть бы хны! Царапина! Обидно, очень сильно обидно умирать, словно мусор какой-то. Вот сейчас наступит на меня и пойдет дальше, искать свои планы. Мужчины все такие, через тебя проходят, через тело, через душу и уходят к новой вершине, чтобы пройти и ее тоже. Спаситель, о чём я думаю перед смертью? Губы горят от пылкого поцелуя, щеки от его легкой щетины, грудь от грубых ласк. Даже кожаная броня ему меня потискать не помешала. Профессионал!
— Что же ты наделала? — холодный металл касается моей ладони.
Мне и так больно, зачем ещё и рану мою ковырять?! Садист, тварь, монстр… Как будто мысли мои читает, руку свою убирает, но только для того, чтобы второй откинуть волосы с моего лица. Вот как будто знал, что я радуюсь, что из-за них мне его не видно.
— Теперь я не смогу убить тебя, — улыбнулся жестоко, смотря мне в глаза, будто бы его слова что-то значат для меня, — жена.
Жена? ЖЕНА?! Какого… Емкий мат посыпался в сторону милого серенького будущего покойника, посмевшего назвать этим словом меня. После такого фольклорного потока порой даже трактирщики и вояки затихали, запоминая новые фразы и обороты и добавляя их в собственный лексикон. Но этот серый потому и является великим и ужасным монстром монстров, так что даже не скривился. Главное, какое личико спокойное и умиротворенное сделал, как будто именно этого от меня и ожидал.
— Мужчина, я понимаю, что для вас это будет новостью, но поцелуи ещё ни к чему не обязывают. Есть обряд, жрец и кольца, а главное, услышать «да» от жениха и невесты. Почему от меня вы услышите «нет», я думаю, вам понятно?
Говорила я уверенно, словно не нахожусь в самой странной ситуации в жизни. Серенький на меня смотрит без эмоций, и совсем становится не понятно, что он по этому поводу думает. Немного позабавило, что на вопрос мой он по инерции кивнул, а потом посмотрел на меня с прищуром, как будто я в этом виновата.
— Ну и чего ты на меня смотришь, как баран на козочку? Убивай, давай, сколько мне ещё здесь лежать?
Картинно откинулась назад и застонала, пытаясь рукой в траве нашарить свой меч. Мужик завис, хотя, когда к постельным забавам дело шло, соображал вроде как быстро.
— Ну, что ты ждешь? — открыла один глаз и недовольно надула губки. — Я сама себя убить не могу! Так что давай, пошевеливайся уже!
Разлеглась на траве, стараясь не обращать внимания на то, что монстр на колено одно возле меня припал и смотрит на меня, как на зверушку забавную.
— Я же сказал тебе…
Договорить он не успел, потому что я, наконец, нашла рукоять своего меча и от радости даже села.
— Мужчина, это я вам говорю?! Кольца, жрец и два «да»! Все, другие способы кроме брачного обряда я не принимаю! Так что извольте выполнять собственные обещания. Последнее желание было? Было! Так что давай, исполняй, а то вы мужики, когда надо, вечно кончать забываете.
Главнокомандующий закашлялся на последней фразе.
Фыркнула ему в наглую рожу и обратно на травку улеглась, правда в этот раз боком, чтобы лицо мое ухмыляющееся не видел. За ручку меча взялась, ухмылку с лица убрать не смогла, жду подходящего момента. Едва я закончила говорить и отвернулась от него, главнокомандующий начал злобно шипеть.
— Не обзывайте меня! — рыкнула я, несколько разозлившись.
— Ты знаешь наш язык? — выдал удивленно серенький.
— Все языки, когда на них сквернословят, похожи, по интонации понятно. Так что хватит здесь выделываться, и обещание исполняйте, я
