меня. Меня отпинают или даже ножом пырнут. Или еще чего похуже. Вот это я, скорее всего, в Верхнем мире и видел.
Ага, я стал называть всю эту шнягу Верхним миром – все одно лучше, чем «Мир снов с гнутым временем, жарой и молниями». Круче звучит на самом деле. Нет, я пока не на тыщу процентов купился на весь этот стафф, который папаня понаписал у себя в блокноте, но верил в него уже как-то больше, чем когда впервые прочел. И по балде себе дал, что не захватил тетрадку в школу, – может, там еще какие намеки сыщутся. Может, и у него тоже такое было, как у меня сегодня.
Сверху замигал флуоресцентный свет; все посмотрели туда. Остальные лампы на нашей стороне зала перегорели уже много недель назад – эта была, можно сказать, последняя надежда.
Като прочесал свой хайтоп черной пятерней и возобновил разговор.
– Йо, Эссо, а теперь расскажи все это говно с путешествиями во времени Робу.
– Вот же ты хрен долбаный! – огрызнулся я. – Поэтому тебе никто ничего и не рассказывает.
Като двинул ладонью по столешнице и издал этот свой фирменный ржач, когда щеки и глаза все в морщинку, а никаких звуков из пасти не выходит. Наивно, блин, было думать, что он способен мне чем-то помочь, ладно там хотя бы поверить. У него и так уже корчи начались к тому времени, как я дошел до канторовских брендовых наушников там, в Верхнем мире… но воспоминания уже начали размываться, и мне срочно нужно было с кем-нибудь поделиться, пока они не растаяли совсем.
Като назадавал мне уйму мучительно подробных вопросов, только чтобы потом подытожить:
– Босс, тебе сегодня машиной в рожу прилетело. Чем скорее ты замажешь свои синячищи «Виксом» и опрокинешь «Редбулльчик», тем скорее кончишь нести эту хренотень.
Еще бы по головке, блин, погладил.
Однако тут к нашему столу подвалило трио #магиячерныхдевок в лице Надьи и двух ее лучших подруг, Джанин и Кеми, и я порадовался, что хватило ума не выложить Като еще и про наши обжиманцы с Надьей в рекреации.
Был у нас в банде такой способ утешать друг друга, превращая чужие злоключения в нескончаемый поток шуток. Като в этом деле был лучший.
Надья, которой, по всем входящим, полагалось пройти мимо, не признав моего существования на этом свете, между тем остановилась и припарковала свой поднос рядом с моим. Ее товарки как по команде хлопнули пузырями из жвачки: сначала одна, потом другая. Кеми испустила очень долгий и очень громкий вздох, недвусмысленно давая понять всем присутствующим за столом, что она о них думает. Терпеть не могу эту бабу. Что угодно продаст за популярность. И презирает всех, кто не делает, как она.
– Я вас потом догоню, – бросила этой парочке Надья.
У обеих отвалилась челюсть. Потом, поняв, что мы тоже это видим, они живенько перегруппировали лица обратно в «нам на все насрать».
Я тем временем побыстрее вгрызся в сосиску, которую гонял туда-сюда по тарелке с самого начала обеда.
Когда Надья села, Джанин еще разок покачала головой и вытащила телефон, чтобы сфотографировать нас четверых за одним столом. Через минуту пруфпик будет во всех ее социальных сетях, рядом с тупым коллажем из поз с призывно прогнутой спиной и рандомными мотивационными цитатами под ними – как всегда, совершенно ни к селу ни к городу. А подо всем этим через минуту насыплется десяток ржущих эмодзи и гнусностей от других девчонок нашего года. Ничего настолько скандального в пикче «Надья + я» не было – но это случилось в первый раз. Это были перемены. А в Пенни-Хилл перемены – это уже скандал.
– Ты ни для кого это место не занял? – осведомилась Надья.
В отличие от Джанин и Кеми, еда у нее на тарелке еще была.
Мистер Суини (самый вонючий гад за всю историю средней школы) жадно смерил Кеми взглядом со своего патрульного стула. Она прошла мимо, вихляясь, как модель на подиуме, и послала ему воздушный поцелуй. Тот сделался красный, как помидор, и быстро отвернулся, махнув светлыми волосами.
Надья покачала головой на всю эту сцену – мы с ней явно думали примерно одно и то же – и переключилась обратно на наш стол.
– Вопросы, парни?
– Ты точно подумала, куда села? – осведомился Роб, пристраивая свои бледные плетеобразные длани сверху на ее поднос.
– Ну, я решила, что раз Э у нас в камере смертников, нехорошо, чтобы он жрал свой последний обед один с двумя такими отморозками, как вы, – ответила она.
Роб отдернул руки ровно перед тем, как мог бы крепко по ним огрести, и Надья ловко вдвинулась рядом со мной. Я прижал локти поплотнее к бокам, чтобы запереть, так сказать, вонь внутри.
– Камера смертников? – Като отвернул край своей коробки с едой. – Чота я не догоняю.
– Я ваще-та тоже, – подхватил Роб и, не успела Надья объяснить, добавил: – Это как-то связано с той шнягой про путешествия во времени, про которую вы трепались, когда я пришел? Почему я всегда последний узнаю про всякий стафф?
Ну, понятно, Роб найдет повод поныть.
– Путешествия во времени? – переспросила Надья.
Так, подытожим:
1. Роб и Надья оба знают про мои терки с Ди.
2. Като знает про эту дичь с путешествиями во времени.
3. Ни у кого (кроме меня) нет всех кусочков пазла, и всех это одинаково раздражает.
Но разворачивать теперь на четверых будет реально долго. Вчетверо больше оценок, вчетверо больше жизненно важных вопросов, ответов на которые у меня нет.
– Харэ, харэ. Если у меня реально смертный приговор и это мой последний обед, у меня еще и последняя просьба есть – тему давайте сменим, а? Ну пожалуйста.
– Так, стопэ, босс, – фыркнул Като. – Про приговор с этой отметки поподробнее. Ты ввязался в какие-то разборки, Эссо?
– Оставь его в покое, мужик, – сказал Роб, Надья благодарно кивнула, соглашаясь, и к тому времени, как я повернулся обратно к Като, он уже воткнулся по уши в свой телефон.
– Как насчет испытательных экзаменов, парни? Они уже скоро. – Не самый блестящий способ сломать лед между собеседниками со стороны Надьи, но уж всяко лучше, чем погода (это был мой план). – Я вот уже две недели вкалываю, а все кажется, что так – поскребла поверхность.
Вот в этом она вся, Надья. Может сидеть над учебниками до утра несколько дней кряду перед большим тестом, а потом вообще потерять интерес к школе. Послушание или бунт? Между этими двумя островами Надья Блэк плавала каждый день. Ее мама (очень любившая напоминать Надье, что она ее родила слишком рано) твердо вознамерилась превратить жизнь дочери в негативное фото своей собственной. И вот, с одной стороны, Надью тошнило от лейбла «чемпионка», который пыталась на нее прилепить мать, а
