стороны этой стены, на которой отражалось солнце, через равные промежутки были посажены цветущие фруктовые деревья.
Большое мастерство было проявлено в обустройстве сада. Его главной целью была полезность, и поэтому я полагаю, что его следует назвать, скорее, огородом. Но, ни один цветник, предназначенный только для украшения, не мог бы быть более приятным для глаз. Сад можно было бы описать как огород, замаскированный под цветник, и маскировка оказалась удачной. Цветы и овощи были так искусно перемешаны, что суммарный эффект был необыкновенно красив. Ни одна деталь не была упущена из виду: даже куча мусора в углу была скрыта альпийской горкой и альпийским садом, и ходили слухи, что епископ, который был немного близорук, заметил, как жаль, что священник не выращивает овощи для стола, когда у него так много свободного места.
Главным удовольствием отца Торнтона было сидеть в саду с книгой или прохаживаться по дорожкам, сочиняя проповеди. Он даже решил всерьез заняться садоводством, хотя раньше это занятие никогда его не привлекало. Первое, что он делал, вставая, — смотрел в окно на сад, а последнее, что он делал ночью, если была луна, — задерживался у окна и замечал, как тени придают саду, который он любил, ночную красоту.
Так случилось, что примерно через месяц после своего приезда в Дештон он наблюдал за садом при лунном свете, когда заметил темное пятно на стене между двумя грушевыми деревьями. Стена была побелена, чтобы отражать солнечные лучи, и пятно выглядело так, словно на нее вылили немного воды. Отец Торнтон мысленно отметил, что водосточный желоб в доме, должно быть, забит, и дождевая вода стекает по стене.
Утром, едва отслужив мессу и позавтракав, он вышел, чтобы разобраться с этой проблемой. Пятно исчезло, и предполагаемая сырость исчезла тоже, чего и следовало ожидать, учитывая, что жаркие лучи солнца падали на стену. И тут до священника дошло, что на стене нет сточной канавы, чтобы вода переливалась через ее край! Таким образом, его объяснение было неверным; но, конечно, было возможно, что туда попало немного воды. Проблема оказалась ничтожной, и он выбросил ее из головы, чтобы никогда к ней не возвращаться.
В то же утро его экономка пожаловалась, что плохо спала, и ей снилось, будто кто-то ходит по саду и рыдает. Отец Торнтон велел ей не обращать внимания на сны и добавил пару слов о консервированных омарах и поджаренном сыре на ужин. Он также спросил, не пролила ли она случайно воду на стену, но она ничего об этом не помнила.
Кажется, примерно через неделю он заметил то же самое, но отметина выглядела немного темнее, чем раньше. На этот раз он наблюдал за ней несколько минут, и ему показалось, что она шевелится. Но это, очевидно, была чистая фантазия. Утром он снова осмотрел это место; на этот раз он искал любую неровность в кирпичной кладке или любой крошечный рост плесени на стене, который мог бы проявиться, когда свет падал на нее под определенным углом. Но из расследования ничего не вышло. По странному совпадению, экономка пожаловалась на еще одну беспокойную ночь.
На следующую ночь отец Торнтон снова увидел темное пятно, но на этот раз оно больше походило на тень. Однако между стеной и восходящей луной не было ничего, что могло бы отбросить такую тень. Он наблюдал за ней несколько минут, пока ему снова не показалось, что она шевелится, и тогда он очень разумно сказал себе, что пора ложиться спать.
Потом погода переменилась, и в течение трех недель ночи были темными и пасмурными, так что у священника не было соблазна задерживаться у окна, когда он ложился спать. Но экономка по-прежнему жаловалась на тревожные сны, — всегда связанные с садом, — и это подтверждалось показаниями пожилой дамы с привычкой болтать, сказавшей, что однажды ночью, проходя мимо по дороге домой, она услышала звук, похожий на стон мужчины в саду. Но когда она добавила, что ее бедные ноги подкосились, а камни улицы подскочили и ударили ее по лицу, отец Торнтон сделал свои собственные выводы.
Однако когда погода улучшилась, и ночи снова стали ясными, у него появились очень серьезные сомнения, поскольку к этому времени ситуация, казалось, получила дальнейшее развитие. Луна светила ярко, и каждая деталь в саду была видна почти так же хорошо, как днем. Там, где прежде на стене виднелось смутное пятно, теперь располагалась тень; и она приняла определенную форму. Это явно была тень человека. Она резко выделялась — в этом не было никаких сомнений. Но где же человек, отбрасывающий тень? В саду никого не было. И на этот раз тень шевелилась! Не было ни малейшего сомнения в том, что она двигалась. Это была не просто видимость движения, которую можно было бы приписать воображению. Тень переместилась с одной стороны грушевого дерева на другую.
Теперь отец Торнтон был настолько уверен в присутствии кого-то в саду, что открыл окно и позвал. Ответа не последовало, но в этот момент туча закрыла луну, а когда снова появился свет, тень на стене исчезла.
На следующее утро экономка подала заявление. Она сказала, что ей здесь очень нравится, и ей очень жаль уходить, но она не может выносить, когда ее беспокоят каждую ночь. Она считала, что в этом доме есть что-то странное, и что бывшие экономки ушли не просто так. Она будет рада уехать, как только найдется кто-нибудь на ее место. Уговоры отца Торнтона были бесполезны: даже предложение увеличить жалованье не возымело действия. Так что ему ничего не оставалось, как присматривать другую экономку, и гадать, почему все остальные также уходили.
Следующие несколько ночей священник был так занят по вечерам, что слишком устал, чтобы смотреть в окно. Но когда он сделал это в следующий раз, то увидел дальнейшее развитие событий. Тень, которая теперь казалась более вещественной, — если можно так выразиться о тени, — располагалась на своем обычном месте; но пока он смотрел, она отодвинулась и, по-видимому, пошла по тропинке, пока не скрылась из виду за кустарником. Отец Торнтон протер глаза, убедился, что он не спит, и стал смотреть, что будет дальше. Но больше ничего не произошло, и он лег спать в полном недоумении.
Затем снова наступил период дождливой погоды и пасмурного неба, и только примерно через неделю что-то произошло. Была ясная лунная ночь, и около десяти часов священник снова оказался у окна. На этот раз он увидел не тень, а человека, стоящего у стены. Лицо его было отвернуто,
