Я не тороплю. Самозабвенно жую очередной бутерброд с видом человека абсолютно уверенного, что десяток-другой лишних килограммов слепой любви уж точно не помеха. Видимо, выгляжу достаточно убедительно, раз на дух не переносящая меня красотка вдруг заискивающе смягчает голосок:
— А можно как-нибудь попасть к этой Елизаре вне очереди? За доплату или по двойному тарифу.
— Попасть-то можно хоть сейчас, — медленно произношу я, прикидывая, как вынести из авантюры максимум выгоды. — Но ты мне даже не подруга, так что…
— Сколько?
Вот это я понимаю деловой подход. Загорелась, даже кругами ходить не пришлось.
— Нисколько, — понижаю голос, оглядываясь по сторонам. Надеюсь, злого Джина из ванной ещё никто не удосужился выпустить. — Мне нужен снимок Свята. Желательно с голым передом… хо-о-отя, наверное, вид сзади тоже подойдёт.
— Зачем? — выпаливает она, округляя глаза. — Раз он теперь твой, запрись с ним где-нибудь, да и любуйся.
— Для ритуала, — шепчу доверительно, на что Агата тут же понимающе кивает, принимая мои слова за чистую монету. — А он упёрся: «Хотя бы после пары свиданий»! — пародирую Аристова с досадой. — Но мне-то нужно сейчас, пока луна в стрельце.
— В тельце, — поправляет Куницына.
— Точно. — Киваю. — Так что, дашь?
— У меня таких нету. — Расстроенно дует она губы, ковыряясь в снимках на телефоне. — Есть, где мы вместе на море. Ничего, что Свят в плавках?
— Не то, — цокаю языком. Не прокатило. — Ладно, записывай номер. Но в его сторону больше даже не дышишь, понятно? Он мой.
— Да забирай, — не задумываясь, отмахивается Агата. Вот вам и вся любовь…
Диктую свой домашний номер телефона.
— Мне не для глупостей каких-то, — спохватывается девица, пряча взгляд. — Предсказание на следующий год хочу услышать.
Ну да, ну да.
— Только сразу скажи, что от меня. Звони между десятью и одиннадцатью вечера. В другое время она занята, будешь отвлекать — проклянёт, мало не покажется, — предупреждаю строго напоследок.
Но только обуваюсь, собравшись на выход, как чья-то рука хватает меня за хвост, да так, что от натяжения глаза к вискам устремляются.
— Куда собралась? — не предвещающим ничего хорошего голосом цедит Ян.
Ян
За долгие годы дружбы я на отлично уяснил одну железную истину: плохих стратегий не бывает. Всему виной бедовые люди, что безустанно рушат детальные планы. И Бойко нет равных в неприятном феномене.
– Куда собралась?
– Тебе-то что, Льдов? – пренебрежительно бросает Лера, без единой капли покаяния. – С какой стати я должна перед тобой отчитываться? Ты мне не парень.
– Спасибо, что напомнила, – цежу сквозь зубы, крепче сжимая запястье девчонки. – Но я твой друг.
Лера смеётся, как после скучного анекдота, будто в слове «няня» я допустил четыре ошибки. А ведь достать ремень по правде хочется.
– Мне не нужна охрана. Сегодня я вернусь домой одна.
– Ошибаешься, милая, – ехидно скалюсь и фиксирую на руке Бойко пушистые наручники, так кстати найденные в ванне. – Вы обвиняетесь в убийстве моих нервных клеток. Настоятельно рекомендую хранить молчание. Все брошенные угрозы будут использованы против вас.
Если и скреплять наш союз, то только кандалами.
– Совсем сдурел? – нервно усмехается Лера, но после нескольких тщетных попыток освободиться её настрой заметно меняется. – Сними их, Льдов!
– Ты про штаны? Но ведь я тебе не парень.
– Ты просто скот!
– Уже теплее.
Накинув куртку, выхожу из подъезда с беспокойной белкой на привязи. Бойко злится, тормозит на пятках и грязно ругается. Укротить строптивую на раз не выходит, зато приятно греет её растущая ярость.
– Я тебе не шавка кудрявая, чтобы ты меня по прихоти выгуливал! – рычит Лера, отчаянно брыкаясь. – С Куницыной меня не путай!
– А я не плюшевый мишка с мозгами из ваты!
– На кого ты намекаешь?!
– Я?! Да никогда! – притворно крещусь. – Свят, свят, свят…
Взятая в плен Лера становится буйной, а я всерьёз беспокоюсь о сохранности своих колокольчиков.
– Да кем ты себя возомнил?! – прилетает в спину в виде крохотного кулака.
Резко торможу и оборачиваюсь к подружке, изо рта которой хлещет пар.
– Тебе снова напомнить? Или ты сама уже не знаешь, кем мы друг другу приходимся? – выдаю двусмысленно, внимательно наблюдая за реакцией Леры.
Она молчит, жадно всасывая воздух. В искрящихся глазах мелькает десяток ответов, но не находится нужного. Я и сам не до конца уверен в старом статусе.
– Так кто я, Бойко? – выжимаю с издёвкой. – Друг или недруг?
Поджав губы, Лера поправляет шапку и сжимает кулачок на свободной руке. Плёвое оружие тотчас приходит в действие.
– Гад! Придурок! Псих! Болван!
– И это всё? – тяну подружку на себя, вызывающе смеясь. – Ты попалась, милая. Смирись. Ни один безмозглый дракон тебя не спасёт.
Заключаю девчонку в объятия, в попытке укротить её нрав, но та лишь больше заводится. Что есть силы толкает в грудь, тем самым сваливая нас в сугроб.
– Ого, теперь ты сверху, – констатирую с усмешкой, сдувая пряди с девичьего лица. – Не сочти за преимущество.
– Ненавижу тебя, Лёд, – шипит мне в губы, но уже не так уверенно.
– Какая наглая ложь. Мы оба знаем, что это не так.
– Ничего ты не знаешь…
Сквозь толщу курток пробивается ретивый пульс, он барабанит в ушах и разгоняет кровь по венам. Нас разделяют миллиметры мнимых запретов. Тот жалкий список табу, что с недавних пор норовит бесследно иссякнуть.
– Ты вправе сдаться, помнишь? – напоминаю шёпотом, касаясь её носа своим.
Лера замирает в тесной близости. Я чувствую, как порывисто вздымается грудь. Вижу, как дрожат её ресницы.
– Даже если так, – с полной серьёзностью предполагает подружка, будто не раз размышляла над этим. – Что будет дальше?
– Я дальше… – не могу закончить мысль. Только не вслух.
Не успеваю ответить, как воздух режет фруктовый снаряд. Перекатываюсь вместе с Бойко, надеясь спастись от мандариновой атаки. В лице нападающего нет и намёка на помилование.
– Вы чего тут разлеглись, негодники?! – щедро отстреливается старушка, привлекая излишнее внимание. – Ни стыда, ни совести! Срамота!
– Белый флаг, бабуль, – отзываюсь по-доброму, всё ещё прижимая Леру к себе. – Мы так играемся.
– Тоже мне игрульки! Сталина на вас нет! А ну, шуруйте отсюда, пока полицию не вызвала!
