сука, с катушек съехал. Ну спятил же совсем!
– Угу.
Он услышал «пошевеливайся!», но еще несколько мгновений не понимал, что происходит. У него на кровати сидели два министра: как их сюда занесло, если он сам запирал дверь на ключ, и…
– Пошевеливайся, Белобрысый! – снова скомандовал Министр вооруженных сил. – Через пять минут чтоб был при полном параде. И с родинкой.
– А надеть-то что…
– Да хоть что. Потеплее оденься, не жарко. Родинку не забудь.
Его окружили семь министров и объяснили, в чем загвоздка. Добавив, что отлично знают, что он и сам давно об этом догадался.
– И что же…
– Сам будешь давать интервью.
– А его высокопревосходительство что на это скажет, господин министр?
– С заглавной буквы.
– Что скажет Его Высокопревосходительство, ваше благородие?
– Не твоя забота.
– А… воображение пустить в ход можно?
– Действуй разумно.
– Я же не знаю, что решил Совет министров, ваше благородие.
– Первое интервью завтра в девять.
Кто-то швырнул ему папку и сказал, этого тебе будет предостаточно, чтобы сочинить стоящую речь. А сочинять, как нам известно, ты мастак.
– А если откажусь?
– Тогда я тебя самолично расстреляю. Уяснил, Белобрысый?
В девять утра, с родинкой на щеке, как полагается, он вслушивался в слова переводчика, излагавшего ему первый вопрос заведующего международным отделом газеты La Repubblica. Потом ответил, действуя разумно. И оказалось, что очень забавно выдумывать ни к чему не обязывающие фразы, нисколько ему не вредящие, и к тому же, вполне возможно, не вредящие ни Режиму, ни личности Рулевого. Дело было рисковое, но забавное. Ему уже так опротивело бесконечно подставлять затылок Национальному фронту, что немного поразвлечься было не вредно. Что вы сказали?
– Ваше высокопревосходительство, без сомнения, мыслит очень ясно.
– Яснее ясного, почтеннейший Саверио, если позволите вас так величать…
– Конечно, ваше высокопревосходительство.
– Будьте любезны, с заглавной буквы.
– Разумеется, тысяча извинений, Ваше Высокопревосходительство.
Да, было весело. Хоть он и знал, что Совет министров в полном составе собрался в Зале Разведки и следит за ходом интервью. Никто даже не потрудился ввести в курс дела Великого Рулевого и Благодетеля Нации; они только удостоверились, что его мысли полностью заняты игрой в гольф с самыми обожаемыми и ценимыми им игроками, готовыми к тому же поверить ему все тайны, доступ к которым открыт лишь профессиональным гольфистам высочайшего уровня.
Прочитав репортаж, в котором рассказывалось о его блестящем интервью, сопровождавшийся тремя великолепными фотографиями, Рулевой в восторге, что сумел так отличиться, заметил, что в неустанных трудах на благо Отечества почти запамятовал об этом событии. Когда, говоришь, я с ними беседовал?
Шли дни и недели. Приближалось самое значительное событие сезона, а именно Обращение о Положении Страны, в ходе которого Великий Рулевой обычно читал по бумажке список действительных или выдуманных достижений, чтобы народ удостоверился, что все прекрасно, как никогда, на зависть всему миру. Пользуясь тем, что в соответствии с тщательно разработанной стратегией за несколько часов до выступления у Рулевого очень кстати поднялась высокая температура и ему пришлось срочно прилечь отдохнуть, Совет министров не оповестил о положении вещей никого, кроме тех, кто должен был об этом знать, и ничего не отменил.
Речь, впервые за всю историю Отечества не прочитанная по бумажке, а произнесенная и обоснованная аргументами, принесла Режиму колоссальный успех. Рукоплескания до сих пор слышны. Рулевой, ясновидящий, несгибаемый, упорный, мудрый, блестящий и даже очаровательный, с едва заметным чувством юмора в некоторых пассажах, с иронией и даже сарказмом в других, впервые выступал на Стадионе, ничем не защищенный, отважно глядя в лицо подонкам из Национального фронта. Последствия этого были столь благоприятны, что уже ничего не стоило убедить недоверчивых министров, что нет лучшего способа напрямую снабжать Белобрысого необходимой информацией, чем его присутствие на Совете министров. Пусть молча сидит и слушает. С родинкой, как полагается. А если явятся фотографы, пусть сядет ненадолго на председательское место.
– А как же Великий Рулевой и Благодетель Нации? – в ужасе осведомился Белобрысый.
– Такие подробности тебя не касаются.
Со страной сложнее. А вот Режим расцвел настолько пышным цветом, что опросы уже почти не приходилось подделывать, чтобы продемонстрировать завидную популярность Рулевого. И развитие экономики подавало надежды. Люди снова научились улыбаться. Все были счастливы, кроме самого рулевого и прочая.
– С заглавной буквы.
– Рулевого и Прочая.
– Не потерплю! Кто этот самозванец?
– Ваше Высокопревосходительство: мы действуем на благо Отечества, на благо Режима, на благо Вас самих. Вы только поглядите, как стал Вас любить и чтить народ.
– Плевать хотел я на народ.
– Так Рулевой говорить не должен.
– Ты прав: на него и плюнуть много чести. Доволен?
– Я тороплюсь, Ваше Высокопревосходительство. Если Вам интересно, вот отчет о развитии экономики, можете прочесть на досуге.
– Как будто там правду пишут.
– Так и есть. Сейчас так и есть. Раньше не писали, а теперь пишут. И все благодаря Великому Рулевому! Благодаря Вашей самоотдаче. Вашему неустанному…
– Чтоб вам всем обосраться.
И всем пришлось обосраться. Кое-кому от радости; Великому Рулевому – от ярости. Пока не объявилось затруднение.
– Ты это о чем, Белобрысый?
– Я обеспокоен вопросом своей безопасности.
– С чего это?
– Национальный фронт мечтает со мной расправиться.
– Не будут они этим заниматься; ты же знаешь. Сколько лет ты был у них под прицелом, и все было тихо и спокойно?
– Они могут воспользоваться любым удобным моментом. Особенно когда все в порядке. Я не хочу больше ездить в официальном автомобиле с открытым верхом: только в бронированных машинах, и все тут.
– Уже объявлено, что Рулевой собирается посетить Тригород. В автомобиле с открытым верхом. Не время выказывать трусость.
– Но как же…
– Отставить разговоры.
– Не поеду.
– Тогда расстреляем тебя, ты же в курсе.
– Как знаете. Но расхлебывать кашу будете сами. Господа.
– Ты не посмеешь, Белобрысый.
– Еще как посмею. Но этот вопрос можно решить просто и без лишних расходов.
– Как? – хором спросили все шестеро присутствующих министров.
– Помашите народу ручкой, ваше высокопревосходительство.
– Хочу машу, хочу не машу.
– Не помашете народу, убью на месте.
– Ах так?
– Так, ваше высокопревосходительство.
– А что сегодня скажет самозванец?
– В Тригороде Великий Рулевой и Благодетель Нации наполнит наши сердца верой в Отечество и в то, что наш Лидер и Правительство неустанно трудятся на его благо.
– Ах, как мило. Но зачем ездить в автомобиле с открытым верхом? Это же опасно!
– Ваши всегдашние распоряжения, ваше высокопревосходительство.
– Я же сказал, что это опасно!
– Вы не можете ни с того ни с сего начать действовать по-другому, ваше высокопревосходительство. Так заведено с самого начала.
– Да, но
