class="p1">И тут…
— Приветствую тебя, человек! — раздался низкий голос. Говорил он на местном наречии.
— Приветствую тебя! — тут же отозвался Теофил, вглядываясь в пещерный мрак.
— Не бойся меня, человек! Я не причиню тебе вреда.
— Не бойся и ты меня, незнакомец, — ответил Фредерик твердо, но дискантом.
И тут из-за поворота, оттуда, где ход упирался в стену, выступил дракон! В пещере была тьма, скажите вы, как же видел его Доминик? Но дракон светился! Каждая чешуйка исполинского тела переливалась золотом, серебром, алмазами! Янтарем горели огромные глаза…
Теофил тихо вскрикнул и прижался к стене.
— Человек, не бойся, — повторило чудище, и его голосе Фредерик опознал печаль.
— Я не б-боюсь, — заверил Доминик хрипло. — Садись, поешь. — Запустил руку в котомку и вытащил кусок козлятины.
— Благодарю. Ты не убежал, не оскорбил, предложил свою пищу! — произнес Ленивый Дракон с явственным удовольствием и присел, как сурок, сложив на груди передние лапы.
— Мы оба — путники в этом мире, надо делиться теплом и пищей, — рассудительно и даже несколько наставительно изрек Теофил, хотя сердце его колотилось так, что дрожали кончики воротника.
— Ты теплый, человек, грейся. — Дракон не дохнул пламенем, но в метре от Фредерика вспыхнул костер. Вернее, странное лиловое пламя заплясало над голым камнем, но потянуло приятным теплом.
— Бери, — Фредерик снова предложил козлятину.
— Благодарю, но мне достаточно твоего внимания, это моя пища.
— Ты заслуживаешь внимания. Ты… Необычен.
— Теперь — да. В свое время я был одним из многих.
Замолчали. Дракон сидел совершенно неподвижно, как умеют застывать змеи и ящерицы, только лиловые блики плясали на его чешуе. Доминик машинально грыз мясо и тайком разглядывал хозяина пещеры. Дракон, правда, бескрылый. И голова не очень-то драконистая: выпуклый лоб, слишком близко для пресмыкающегося поставленные глаза, выразительные, грустные глаза. Пасть… нет, рот, ибо у него небольшой рот с мягкими губами, а зубы густые, не острые, а скорее напоминают человеческие. И не лапы у него, а руки. Пусть чешуйчатые, сплошь покрыты мелкими чешуйками, но ловкие, с длинными подвижными пальцами и заканчиваются не когтями, а аккуратными плоскими ногтями. Эта рука, способна и писать…
Теофил безотчетно протянул свою руку ладонью кверху, а дракон протянул свою. Его ладонь была прохладной и шершавой.
«О, Господи! Да это же дьявол! По душу мою явился! Это он меня сюда заманил, дорогу мне запутал! — вдруг завопил во Фредерике истерический голос. — Изыди, нечистый, заклинаю тебя именем Спасителя!»
Но Доминик до боли прикусил губу и даже не выдернул руку из пожатия Ленивого Дракона.
Таким образом, Теофил с честью выдержал первое испытание. Собственно, это было отнюдь не первое и даже не второе-третье испытание. Первым зачелся тот момент, когда Фредерик впервые подумал о Ленивом Драконе хорошо, пожелал с ним по-доброму встретиться и поговорить. Ведь до сих пор люди набрасывались с бранью и угрозами или попросту удирали. Единственный контакт установился в Древнем Египте и даже был отражен в произведении «Потерпевший кораблекрушение», где наш знакомец упомянут как Повелитель Пунта, страны благовоний, но и тогда до маломальского приличного взаимопонимания дело не дошло. И уже первые мысли о беседе и дружбе буквально подкормили чешуйчатого затворника!
Ну, больше в тот вечер ничего не произошло, никаких бесед не состоялось, ибо Доминик очень захотел спать. Что поделаешь, юность так хрупка, нашему герою едва исполнилось пятнадцать лет.
Глава 16
— Эй, дедуля, ты о чем? По-моему, это совсем посторонняя история, а мы рассказываем о Рене де Спеле, помнишь?
— Молодой человек, если вы не знаете всей этой истории, то не стоит заявлять об этом громогласно. Кстати, сколько у вас ребер? Я насчитал пятнадцать! Вы что же, решили изобразить клетку для канарейки? Моей лаборатории, в ореховом шкафу, стоит отличный, атлетического сложения скелет. Прошу вас, приведите свой облик в соответствии с человеческой анатомией. Право же, неприлично относиться так к рабочей форме! Представляю гримасу герцогини Гортензии. Ступайте! А я продолжу.
* * *
Остаток ночи, действительно, провели в пути, но двигались к определенной цели. Белокурая ведьмочка (в миру ее звали Виолой) заявила, что неподалеку, в Оленьей долине, расположен охотничий домик ее отца, вполне подходящий для отдыха. Отдых требовался всем, а Контанелю было совершенно необходимо серьезное лечение — после приступа чихания он вообще впал в забытье.
Виола предложила вызвать Белую Карету, но де Спеле хмуро покачал головой:
— Живую душу в призрачной карете не увезешь. Разве что с ее согласия, да и то…
— Но у бедняжки душа и так едва в теле держится! — вмешалась Матильда. — Не трогайте вы его уже!
Пришлось де Спеле вновь взять Контика на руки. Правда, по прибытии на место им занялась Матильда. И утром виконт проснулся, выпил лекарство, хотя от еды отказался и был очень слаб.
Де Спеле, буркнув, что пойдет на охоту, исчез. Виола уселась у окна за вышивание, а Матильда слонялась по комнате, раздумывая, куда бы пристроить самосогревающий плащ призрака — еще пожара наделает! Озноб у Контанеля сменился жаром, ему теперь требовался холодный компресс. Наконец, Тильда накинула плащ себе на плечи — уж там беды не натворит.
Контанель подозвал Матильду и попросил посидеть рядом.
— Заскучал? — понимающе улыбнулась та. — Конечно, скучно вот так днем в постели валяться. Ничего, скоро на солнышко выйдешь, по травке погуляешь, коня оседлаем — и помчишься, как ветер!
Хотя голова Контанеля болела и кружилась, но еще соображала и отметила преувеличенную бодрость утешений. Контанель с досадой поморщился и спросил:
— Тильда, расскажи, как там… ну, где ты была?
— А где я была? С вами повсюду, — простодушно ответила да.
— Нет… там, когда с Арзаудом, — уточнил Танельок.
— А-а… Да, ничего, — отмахнулась Матильда.
— Очень страшно?
— Нет, только грязи много. Но думаю, что наша ледяная девка наведет им во дворце порядок.
— Это во дворце, а там… где все остальные, грешники. Там как?
— Я там не была. Это вон у нее спрашивай, — кивнула Матильда на Виолу.
Красавица помрачнела:
— Нас в ад не пускают. Живыми. А потом… Сами знаете.
«Э, милочка, а ты не так проста! — подумала Матильда. — При жизни весело на метле гонять да голышом плясать. А душою своею расплатиться придется! Не зря ты к нам липнешь. Контик, он мальчишечка хороший, да ты и о себе не забываешь. На Рене надеешься, что он твою душу выручит. Ну что же, нам это на руку!»
И, обернувшись к Контанелю, Матильда весело спросила:
— И что это наш мальчонка о всякой гадости заговорил? Приболел чуток и уже приуныл.
— Я думаю, Тильда, что попаду в ад, — прошептал Контанель испуганно.
— Это еще почему? — возмутилась Матильда.
— Я не могу исповедаться и получить отпущение грехов. Я вас всех,
