часто заглядывали в местную харчевню, так что я и так уже привлек к себе слишком много внимания. Я вернул хозяину таверны пустую глиняную кружку, купил несколько лепешек, большой кусок сыра и бурдюк с вином, после чего поспешил затеряться среди кривых улиц.
Пробираясь через лес, я несколько раз останавливался и подолгу прислушивался. За мной никто не шел. Тем не менее, я несколько раз нарочно сходил с тропы и путал следы.
Большой вооруженный отряд на мосту произвел на меня сильное впечатление. Если их отправили за нами дело плохо. Похоже, оставшиеся в городе гвардейцы, наконец, обнаружили в степи своих погибших товарищей и решили поискать нас за стеной.
Ругона сильно встревожили последние новости.
- Вовремя успели, - проворчал он, когда я закончил свой рассказ, - теперь они выставят посты на всех дорогах и через ворота западной стены нам будет не пробраться.
- Здесь они нас не найдут, - попытался я его успокоить.
- Не будем же мы вечно отсиживаться в лесу, - возразил Ругон, - нам нужно в столицу, а путь туда закрыт.
- Что же нам делать?
Старик тяжело вздохнул и почесал затылок.
- Думать.
Ночью мне не спалось. Тело болело так, словно меня целый день молотили деревянными цепами. Судя по тому, что Ругон почти не храпел и все время ворочался с боку на бок, он чувствовал себя не лучше. Уже не помню, как я дождался утра. Хорошо хоть ночь выдалась теплая и без костра мы не замерзли.
Пока мои спутники спали, я сходил к ручью, который заприметил вчера, умылся, напился и наполнил фляги. К моему возращению владыка проснулся. Выглядел он ужасно.
- Доброе утро, сын мой, - сказал он.
- Здравствуйте, владыка. Выпейте воды. Она придаст вам сил.
- Спасибо, - старик кивнул и с благодарностью принял у меня флягу, - мы раньше с тобой не встречались? Твое лицо кажется мне знакомым.
От слов понтифика я похолодел. Неужели все-таки узнал? Наверно, если бы он завел со мной этот разговор, когда мы шли по степи я бы что-нибудь соврал, прежде чем провалиться под землю от страха и стыда, но сейчас я был так измучен болью и бессонницей, что смело ответил, - я долгое время был послушником в монастыре.
- В монастыре, - старик удивленно моргнул, - так ты...
Он на мгновение замер, но потом кивнул каким-то своим мыслям.
- Я вспомнил тебя, мальчик, - сказал он, - ты помогал брату Химону ухаживать за огородом, а потом работал уборщиком.
- Да, владыка, - воскликнул я пораженный тем, как быстро старик сумел отыскать мой образ в своей памяти.
- Если не ошибаюсь, ты был с Химоном в тот страшный день, когда кочевники напали на нас, - продолжал он, - может быть ты видел, что с ним стало?
Неужели владыка помнил, как мы с воином-монахом заходили его проведать перед тем, как степняки осадили монастырь? Тогда мне казалось, что старик находится при смерти и почти ничего не понимает.
Словно боясь услышать мой ответ, понтифик добавил, - я знаю, что он погиб, но никто не сказал мне, как это случилось.
- Мы с Химоном оставались в монастыре до самого конца. Он погиб, защищая ваши покои, владыка. Потом кочевники раздели его и подвесили на стене головой вниз.
Глаза старика наполнились слезами.
- Бедный друг, - сказал он и закрыл лицо руками.
- Когда степняков прогнали, я вернулся в монастырь и похоронил Химона со всеми почестями. Его дух нашел дорогу к сверкающим вершинам.
Владыка какое-то время посидел, молча, потом вытер глаза.
- Извини меня, мальчик, - сказал он, - старики бывают слезливы. Не время сейчас оплакивать Химона, тем более что его страдания уже закончились, а наши только начинаются.
Фифон достал из кармана носовой платок и шумно высморкался.
- Значит, ты больше не служишь в монастыре? - спросил он.
- Теперь я воин, - не задумываясь, ответил я и добавил, - и ваш защитник.
Последние слова я не собирался произносить вслух, они неожиданно вырвались сами.
- Так тому и быть, - старик кивнул, - война все смешала в нашем мире и пройдет еще немало лет, прежде чем многие из нас вернутся к своему призванию.
- Значит вы..., - начал я, но осекся и не смог продолжать.
Несмотря на то, что мои слова повисли в воздухе, Фифон понял все, о чем я собирался его спросить.
- Не ты первый и не ты последний кто променял монашескую куртку на доспехи, - старик улыбнулся, - все мы в руках богов. Если они сделали из послушника воина, значит сейчас нашему королевству нужнее человек с мечом, чем книжник с пером. А кто я такой, чтобы противиться их воле?
Я опустился перед владыкой на колени и склонил голову до самой земли.
- Благословите, отче.
Старик коснулся сухой рукой моего лба.
- Благословляю тебя на добрые дела и на защиту народа от любых бед. Служи храбро монах-воин. Да будет воля твоя крепка и вера незыблема.
Сразу за березовой рощей начиналось болото. Бурные весенние ветра набросали в нем поломанных сосен, которые словно стеной отгородили эту часть пущи от остального мира. Обходя топи стороной, я привел своих спутников в высохший, словно заколдованный лес. В странном мертвом месте не были ни тропинок, ни следов. Казалось, даже звери избегали ходить этой дорогой, но мы не боялись ни магии, ни проклятых зарослей, поэтому смело прошли через них и выбрались с другой стороны. Скоро я вывел Ругона с владыкой к неприметной звериной тропе, по которой два года назад тащил волокушу с раненным Тагоном. Наверно я мог бы легко заблудиться, если бы в свое время не оставил на деревьях заметные издалека затески. С такими указателями даже неразумный мальчишка нашел бы дорогу к старому святилищу. Обнаружив впереди просвет, я со всех ног бросился обследовать заброшенный храм. Прежде, чем ввести в него владыку я должен был убедиться в том, что за прошедшие годы никто не отыскал потайной проход между камней и не заселил древние развалины. Еще не хватало наткнуться на разбойников, скрывающихся в этих глухих местах от городской стражи. Убедившись в том, что незваных гостей поблизости нет, я махнул своим спутникам рукой.
Два дня мы отлеживались в святилище. Наверно за это время королевские шпионы совсем сбились с ног, разыскивая нас по всей стране. Мои ушибы потихоньку
