class="p1">– Я не умею.
– Здесь никто не умеет, – крикнула я и обвела зал рукой. – Смотри, все дергаются, будто их клещ укусил. Будет странно, если мы останемся глазеть на пустую сцену.
– Никому до нас нет дела! – проорал Пабло.
Я улыбнулась и предпочла вместо ответа начать танцевать. Пестрота нарядов людей, вызывающий макияж не то парней, не то девушек, сверкающие украшения, слишком большие, чтобы быть настоящими, все это создавало причудливую завораживающую радугу. С каждой минутой разгоряченные люди все сильнее впадали в эйфорию, не думая, как выглядят, отдаваясь танцу и бурлящему в крови адреналину, становясь все раскованней. Я поймала общую волну и мысленно послала все к черту, поддаваясь всеобщей истерии. Кровь била в висках. Перенасыщенный адреналином, лаком для волос, духами воздух нагревался, его сотрясала невидимая энергия. Пабло не двигался, просто смотрел, и в его глазах плясали черти. Подумав, что ему трудно стоять истуканом, я решила, что в своих предположениях Лаго не так уж и не прав, потому особо не усердствовала. Пабло не должен был заподозрить, что я пытаюсь его соблазнить. Толпа стала моим союзником, подталкивая нас друг к другу, заставляя касаться, вдыхать запах кожи, соленого пота. Когда мне показалось, что клиент достаточно созрел, я обвила шею Пабло руками.
– Что ты делаешь? – спросил он.
– Просто танцую.
Он взял меня за запястья, но почему-то рук не разжал.
– Ты же должна скорбеть по убитому мужу и страдать.
– Страдая, я развлекаюсь, – процитировала я Сальвадора Дали.
Пабло, судя по всему, с первоисточником не был знаком, поскольку ответа я не дождалась. Его взгляд помутнел, и, придвинувшись ко мне, он развернул меня лицом к сцене, вжав лицо в мои волосы.
– Вот Жак.
Оказалось, культурная программа только начиналась. Под общий хохот, визг и крики восторга на сцене появилось некое создание, смахивающее на взорвавшуюся райскую птицу, извалявшуюся в блестках, с хвостом из страусовых перьев, в компании полуобнаженных самцов, обильно смазанных чем-то блестящим. Тоненькая псевдодевица поприветствовала публику неожиданным басом и, дождавшись аплодисментов, отпустила непристойную шутку о гениталиях, а затем приготовилась к номеру. Я стояла слишком близко, чтобы не быть незамеченной, и старательно ловила на себе взор местной звезды. Открывая рот под хит американской дивы, транс на пару мгновений остановил на мне бессмысленный взгляд прозрачных, как стекляшки, глаз, а потом он уплыл в сторону и больше не возвращался.
Все это время Пабло прятался у меня за спиной, стараясь не показывать лица. Выступление, сопровождаемое одобрительным свистом и улюлюканьем, было недолгим. Когда песня завершилась, райская птица, вильнув на прощание плюмажем и обнаженными ягодицами, удалилась за кулисы. Я повернулась к своему спутнику.
– По-моему, он меня не узнал, – крикнула я Пабло.
– Или у него стальные яйца, – проорал он в ответ.
– Я не уверена. По-моему, он меня вообще никогда не видел. Либо же ему совершенно нечего опасаться. А может, и то, и другое.
Пабло подтолкнул меня и мотнул подбородком в сторону темного коридорчика. На мгновение там открылась дверь, откуда хлынул свет и донесся визгливый хохот. Я успела увидеть, как внутри промелькнуло что-то сверкающее, разноцветное. Подталкивая меня, Пабло склонился к моему уху.
– Поговори с ним.
– Ты с ума сошел? – возмутилась я. – Как я туда пройду? Я что – невидимка? Туда посторонним вход воспрещен, иначе бы все бросились лапать девиц.
– Иди, а я отвлеку охрану, – сурово сказал Пабло.
Я с сомнением поглядела на неприметную дверь служебного входа. Ее, собственно, никто и не охранял, проблема лишь в том, что она была закрыта изнутри, в чем я убедилась, незаметно подергав ручку. Я беспомощно развела руками, но Пабло в ответ скорчил страшную рожу, даже кулаком погрозил, мол, не уходи. Я осталась у дверей, надеясь, что рано или поздно из нее кто-то выйдет. В этом, кстати, тоже был свой резон. Внутри мог находиться черный ход, чтобы незаметно скрыться.
Ждать пришлось долго. Когда из двери выскочил бармен с небольшой коробкой, я услужливо поддержала ему дверь, заслужив благодарный кивок, а затем юркнула внутрь. Дверь бесшумно захлопнулась. Я внимательно оглядела ее: отпереть изнутри не составляет труда, там задвижка, а вот снаружи нужен ключ. На несколько минут я была свободна от Пабло и могла скрыться, если бы нашла другой выход. Я двинулась вперед. По коридорчику то и дело бегали разряженные артисты, косились на меня, но никому и в голову не пришло задать вопрос, что я, собственно, тут делаю. Приободрившись, я с независимым видом направилась искать Жана.
В гримерке, на которую я натолкнулась довольно скоро, была уйма народа, все галдели, выкрикивали отрывистые фразы, смеялись, ругались. Обычная суета третьесортного заведения, где никто ни на кого не обращает внимания. Я не могла разобрать ни слова, от шума у меня разболелась голова. Торопливо оглядевшись, я нашла того, кого искала. Жан нашелся в глубине комнатки, он торопливо смывал с себя грим. Сейчас в нем мало что осталось от той пафосной сценической личности. Дива увяла и вблизи походила на стенку с облупившейся штукатуркой. Я подошла и встала у него за спиной. Отклеивая фальшивые ресницы, он поглядел на меня с вялым интересом.
– Ты еще кто такая? – спросил он хриплым прокуренным голосом.
– Меня зовут Алиса.
Повернувшись, Жан насмешливо оглядел меня с ног до головы, вложив во взор все свое презрение. Видимо, в его мире люди без блесток вообще не существовали. Его сонные глаза были словно у насекомого-морфиниста из сказки Кэрролла. Мне стало смешно. Жан потянулся за сигаретами, сунул одну в подкрашенные губы и закурил. Сходство с Гусеницей стало абсолютным. Видимо, он подумал точно так же.
– Ну, привет, Алиса. Ты моя поклонница или просто заблудилась в нашей Стране чудес? – жеманно протянул он.
Я отбила его манерность холодной улыбкой.
– Кажется, у нас есть общий знакомый.
Плюмаж из перьев еще болтался на его голове, и Жан, равнодушно пожав плечами, стал отцеплять громоздкое украшение от волос, вытаскивая десяток шпилек. Я не стала помогать, собственно, как и никто другой. Несмотря на то что в комнатушке было довольно тесно, казалось, что мы с ним находимся на другой планете. На столе я заметила странные разводы, словно кто-то просыпал, а потом смел некий порошок, но странно, полосками. Жан шмыгнул носом. Я подумала, что в его сумочке наверняка найдется свернутая трубочкой банкнота, джентльменский набор кокаинщика.
– У нас может быть сто миллионов общих знакомых, детка, беда только, что я не всех помню. А кого-то не хочу помнить, – без всякого выражения сказал Жан, выдохнул дым и все-таки снизошел до вопроса: – О
