Яростно завопив, будто пытался перекричать плач своих жертв, мой спутник в очередной раз ринулся в омут своего источника. Шаг. Второй. Третий. Вода уже доходила ему до горла, а он все упрямо брел по черепам мертвецов.
— Давай, — прошептал я, глядя на то, как макушка шахирца скрывается под лазурной поверхностью озера. — Ты сможешь, Кавим. Ты сильнее, чем думаешь.
Постепенно водная гладь успокоилась. Круги перестали тревожить ее мертвенную безмятежность, и все улеглось. Время шло, но мой спутник так и не спешил объявляться. Дьявол! Неужели, я погубил его своими наставлениями? Возомнил себя наставником душ, и завел запутавшегося в себе человека в тот лабиринт, из которого он не сумел отыскать выхода?! Нет, не думаю. Этого не может быть. Я все еще чувствую пульсацию Искры под своими чешуйчатыми ладонями. Южанин жив. А значит, ничего еще не кончено. Видимо, нужно просто немного помочь ему…
Однако стоило мне лишь сделать шаг по направлению к озеру, как вода в нем потемнела, словно отражала нависшую грозовую тучу. А потом эта тьма начала сгущаться все сильнее, разрастаясь тонкими щупальцами разлитых чернил и пронизывая каждую каплю несуществующего в реальности водоема. Мрак скрыл в своей непроглядной мгле сотни черепов, покоящихся на дне, предавая их забвению. И вскоре некогда голубое озерцо превратилось в непроглядно черный пруд, заполненный густой смолой.
Кавима нигде не было видно, и я уж снова вознамерился двинуться на его поиски, но тут он вдруг вынырнул возле самого берега, судорожно втягивая воздух.
— Я… я… у меня получилось! — Если отбросить общий измотанный вид, то можно было сказать, что призрак южанина выглядел счастливым. — Я смог, Данмар, ты видишь?! Я теперь Магистр!
— Вижу, мой друг, — признал я, в самом деле ощущая, как его Искра полыхнула в моих когтях. — Ты сделал это шаг сам. Давай прервемся, а завтра после заката продолжим.
— Нет, — отрицательно покачал головой шахирец. — У меня еще полно сил!
— И все же…
— Данмар, прошу! Давай попробуем продвинуться дальше!
В голосе Кавима звучало столько мольбы и упрямства, что я в конечном итоге уступил ему. Если таково его желание, то пусть будет так.
— Хорошо, — кивнул я. — Вытяни руку, и не пугайся, когда ощутишь прикосновение. Это буду я.
Ухватив южанина за еле заметно подрагивающую полупрозрачную ладонь, я потащил его обратно на глубину. Сначала он послушно брел следом, но очень скоро начал пытаться вырваться и кричать.
Да, Кавим. Это именно то, о чем я тебя предупреждал. Но ты сделал выбор. Поэтому мы все равно преодолеем этот путь. Даже против твоей воли.
* * *
В ту ночь мы вернулись к Асталу только под утро. Здоровяк все это время не смыкал глаз, слыша приглушенные расстоянием крики своего друга. И едва наши фигуры появились в свете маленького костра, то сразу же бросился с расспросами.
Я сразу же умыл руки, давая понять, что о настолько личном, говорить будет только Кавим. Если вообще пожелает. Великан тут же переключился на него, но шахирец только вяло отмахнулся, завалился на свою фрасаду и моментально отрубился. Астал перевел на меня озадаченный взгляд и спросил:
— Чего это с ним?
— Устал, — односложно ответил я. — Но мы еще не достигли цели, поэтому завтра ночью будем пытаться снова.
Понятливо кивнув, воитель тоже попытался немного подремать, покуда беспощадное солнце не разбудит нас своим ослепительным светом. И поскольку до утра оставалось совсем немного, то вполне очевидно, что выспаться никто из нас не успел. Мы со скоростью сонных мух собрали стоянку, сняли путы с ног стреноженных скакунов, а потом и сами лениво полезли в седла.
Мы со здоровяком выглядели далеко не бодро, но по сравнению с Кавимом являли просто эталон свежести и жизнелюбия. Шахирец же ехал и постоянно клевал носом, засыпая на ходу. Пару раз он даже чуть не свалился с лошади, так что пришлось ловить его. И только лишь когда небесное светило покатилось к горизонту, а удушающая жара пошла на убыль, наш спутник начал немного оживать.
После заката, как я и обещал, мы предприняли новую попытку. И следующей ночью тоже. Я откровенно жалел нового Магистра, и не хотел вести его путем Луаны, но, похоже, у меня не оставалось выбора. Самостоятельно эту стену пробить южанин никак не мог. Хуже того, из-за своей разгоревшейся Искры он стал слишком раздражительным и подавленным. Но назад мы уже повернуть не могли. Как нельзя засунуть вылупившегося цыпленка обратно в яйцо, также и тут, невозможно было вернуть Кавима на исходную. Единственное, что было в моих силах, это постараться минимизировать последствия от своего вмешательства, дабы не пробудить у беглого аристократа жгучую ненависть ко мне, как получилось с доминой Персус.
И мы упрямо и методично двигались вперед, продавливая ту преграду, что отделяла беглого аристократа от могущества. Шаг за шагом, провал за провалом… И как знать, может до прибытия в Зинат мы все же сумеем таким образом сделать из него Грандмастера. Времени еще предостаточно…
Так и ползли мы по степи, проводя ночи в медитации, а дни в тряске сонного дурмана. Пока, наконец, не добрались до городишки под названием Хундуд. В переводе с шахирского это значило «граница» или, если подойти к переводу более творчески, то «последний рубеж». И такое громкое имя ему дали совсем не просто так. Это населенный пункт в самом деле был последним обитаемым местом перед великой пустыней, которую нам предстояло пересечь. Дальше только километры мертвых песков, палящий зной, смертоносная жара и ни единой капли воды на сотни миль вокруг.
В Хундуде нам предстояло продать своих коренастых кобылок, которые стойко пронесли нас через засушливую степь, и пересесть на лохматых горбатых отродий. Можно было бы назвать этих зверей верблюдами, но у меня как-то не поворачивался язык. Я-то думал, что у меня с лошадьми не задались отношения, потому что за прошедшие седмицы скачки по степи я так и не сумел привыкнуть к седлу. Однако я понял, что по сравнению с этими шайтанами пустыни, это были еще цветочки. У меня с ними с первых секунд установилась стойкая антипатия, причем, полностью взаимная.
Первый же верблюд, которого я увидал в караван-сарае, попытался укусить меня за голову. А когда ему это не удалось, от всей своей мерзкой душонки плюнул в меня. Я избежал знакомства с его густой пенистой слюной только благодаря своей Искре. Лохматая скотина очень удивилась, когда его собственный плевок прилетел ему обратно в морду, и начала бесноваться, дергая привязь. Рядом с нами тут же нарисовался чумазый злобный абориген, который начал грязно сквернословить, на родном наречии.
— Исш’антала, проклятый гяур! Порождение нечистой девы! Ты почто мою несчастную животину обижаешь?! Ты должен мне заплатить десять акче за причиненный ущерб, либо я сейчас же кликну джундов визиря, и тебе отрубят руки на площади!
— Закрой свой поганый рот, червяк! — Рявкнул Кавим, вставая между мной и разъяренным бедуином. — Вытащи свои слепые глаза из задницы и посмотри еще раз, на кого ты повышаешь голос! Перед тобой стоит воин, и единственная плата, которую ты можешь от меня получить, это полоска стали в брюхо!
