— Как же не уберегли вас, не спасли, — причитает Агафья, падает на колени у кучи пепла. — Всесильные боги, за что вы так наказали Квертинд?
Я кривлюсь от её рыданий. Но Мэндэля на место ставлю. Лучше ему будет здесь, пусть отсюда меня покровительством облагораживает. А то снова какую немощь наведёт. Лучше бусики в карман суну — на первое время хватит. Прохладные кругляшки оттягивают карман, и сразу же мудрость снисходит от бога разума: в Батор поеду. Вечно тёплый край всегда богатством славился.
— Всё, чего пепел коснулся сюда складывай, — Агафья пододвигает сундук, и я подпрыгиваю. Не заметила, как она подошла. И когда только реветь перестала? — В реку не скинем, старьёвщику отнесём. Квертинду всё равно уже, куда эта память сгинет, а нам прибыль. Всё равно до калитки нас никто провожать не будет.
Вот вроде дура-дурой, а здравые мысли проскакивают. Оно и понятно: не дослужилась бы Агафья до королевской прислуги, если б совсем безмозглая была баба.
— Каааааааааа, — соглашаюсь я.
И хватаю первое, что под руку попадается — фарфоровых танцоров. На них кучки пепла лежат, значит, в сундук отправляются. Старьёвщик уж сам отмоет, да сбагрит повыгоднее. Тоже послужит кому-то эта хрупкая красота, мёртвым она ни к чему.
Жаль, подсвечник из чистого золота здесь останется. На нём, как и на стенах, нет следов пожара. Хорошо бы, конечно, самой испачкать, да сделать вид, что так и было… Но Примела говаривала, что жадность губит души. Мне пока и бусиков хватит. И прибыли от старьёвщика…
— Да не трогай ты вазу, идиотина! — ворчит Агафья. — Не всё подряд туда скидывай, а только самое негодное! Имей уважение к погибшим! Тут только тряпкой махнуть, и чистота. Постараемся всё в таком же виде оставить. В сундук самое грязное, что отмывать долго нужно… — она берёт тончайший шарф, раздумывает, вертит его так и эдак. Смотрит на меня раздосадовано и вздыхает: — Мети лучше дальше, я сама с вещами разберусь.
Мету. Хорошо, что хоть успела к мудрости Мэнлэля приобщиться и богатству Лауны. Придумала: к сестре поеду, в Мелироан. Она меня пристроит в знатный дом, буду аристократам прислуживать. А что? Я и поклону обучена. И рекомендации какие-никакие имею. Может, даже бусики продавать не придётся. Сама носить буду, как королева. В память о службе в Иверийском замке.
Шорх-шорх. Метла под комод не лезет. Туда тоже пепел забился — поди выгреби! Я за резной край крепче хвастаюсь, чтобы оттащить мебель от стены. Руки у меня крепкие, не такие тяжести тягали.
Навались! Ящик трогается. Ножки по паркету скрипят до того противно, ну точь-в-точь дитё плачет. А комод еле-еле ползёт, с моей-то силищей и то только на ладонь от стены отошёл. Выдыхаю, утираю лоб рукавом. С таким темпом до вечера можем и не управиться. Пепел-то мало сгрести в мешки, ещё мокрой тряпкой отдирать нагар.
Но распереживаться не успеваю. Гляжу — а прямо в пепле тугой свёрток лежит. Его едва видно в щель между стеной и комодом. Тянусь рукой, чтобы достать, но только пальцами по боку скребу. Не дотянуться. Надо ещё тяжёлый комод двигать.
Ну-ка, навались ещё! И снова скрип. Он врезался в уши протяжным воем, скрежетом металлического клинка по человеческой кости. Затрепетал язычком колокола в черепной коробке. Я схватилась за голову, зажала уши, пытаясь заглушить звенящий внутри головы скрип, понимая, насколько тщетны мои попытки избавиться звона вечности… Но скрип затих.
Я открыла глаза, огляделась, попыталась встать. Видимо, рухнула во время видения на пол. Хватанула ртом воздуха, обвела хранилище глазами… И грустно рассмеялась возвращению в реальность.
Какая ирония!
Очередное погружение вышло нелепым и случайным. Прорицателям не дано выбирать человека, который владел предметом на протяжении всей его истории. Как и момент видения. Я хотела увидеть Лауну, а вместо неё увидела грубую плебейку со склонностью к воровству.
Теперь вместо королевской мудрости сознание наполнилось гадливостью от вандализма… Так и хочется помыть руки от грязи. Да не от той, которая осталась после сожжения правителей, а от душевной, толкающей невежественную девушку к дикости. Я всегда любила народ Квертинда и хорошо относилась к простолюдинам, но смотреть их глазами было невыносимо.
Что ж, пусть это станет уроком и наказанием за своеволие — бесполезная трата драгоценной магической силы. Лучше бы придерживалась заданного плана, и окунулась в прошлое Мелиры. С её вещами почти не случается подобных провалов.
Вдруг скрип прозвучал ещё раз. Лоб мгновенно покрылся холодным потом. Я привстала на локтях, отползла к ближайшей стене, упёрлась лопатками.
О, боги, только не это! Неужели я снова путаю реальность и видения? Нет… Мне никак нельзя позволить дару управлять мной. Только не сегодня…
Прижала колени к груди, затрясла локонами. Чудилось, что глуповатая служанка двигает свой комод прямо за дверью… И что я увижу её своими глазами, ступив за порог. Скрип раздавался явно с той стороны. Заледенев от безрассудного испуга, я вся обратилась вслух. Звук раздался едва заметный, тихий-тихий. И короткий. Он казался вполне настоящим, приземлённым и обычным. Даже знакомым. Ещё не осознавая реальности в полной мере, я метнула взгляд на приоткрытую дверь. Из-за потемневшего полотна торчало пушистое ухо.
Я уронила голову на колени и захихикала над своей впечатлительностью. Нет, это не безумие явилось по мою душу. Это Йоллу. Сама же приказала ему явиться в кабинет! И рудвик исполнил приказ в точности. Как Джулия Ренделл, понимающая любые слова слишком буквально.
— Проходи, — позвала я ослабевшим голосом.
Поднялась, держась за стену. Шатаясь, добрела до своего ридикюля. Достала флакончик лауданума. На этот раз без снотворного — сегодня у меня было ещё много дел. Опустошение магической памяти замораживало тело и ослабляло разум, и я торопливо вылила лекарство в рот.
Рудвик пыхтел, как сотня дилижансов, но заглядывать не осмелился. Подобрал торчащий животик, затаился. Шаркнул лапами.
— Йоллу, я тебя вижу, — подсказала я таинственному шпиону, сглатывая сдобренную мёдом горечь.
— Ваша Светлость, — бочком ввалился в хранилище обиженный разоблачением рудвик, но сразу придал себе серьёзный вид. Свет из кабинета немедленно врезался в глаза, очерчивая низенькую пушистую фигуру. — Облачение для Верховного Совета прибыло, лу-лу. Бледная девочка может нарядиться Великим консулом и пройти в Колонный зал.
Он выпятил животик, одёрнул бордовый кафтанчик и протянул мне мохнатую руку с аккуратно остриженными когтями.
— Спасибо, — поблагодарила я насупленного рудвика и оперлась на его лапу. — Консулы уже прибыли?
— Усаживаются за столом Совета, — ещё сильнее сдвинул мохнатые брови Йоллу. — Я сказал им, что вы ещё не отобедали, лу-лу.
Я торопливо вышла из хранилища, стараясь придать походке твёрдости. Неожиданная забота Йоллу была приятной, но шла во вред — заставлять консулов ждать у меня не было никакого права. Даже если причиной задержки являлось прорицание.
