твои легко понять можно: Навь все боятся, да только никто их толком не видывал. Живут себе под землёй, режут да грабят оседлых в набегах – вот вся их правда!
– Знаю я, как Навье племя живёт. Побольше твоего знаю!.. – проворчал Олег, поднимаясь с придавленной за ночь земли.
– Хе-е, и откуда?!
– Не твоего ума дело откуда! С возрастом, знаешь-ли, многое открывается запросто. С годами ты мудрее становишься, видишь больше и крохи правды в единую истину складываешь. Соплячкам вроде тебя не понять. Глупая ты совсем, сама как деревяшка!
– Чего-о?! – возмущению Лиски не было края, хотя Олег её просто дразнил. – Глядите-ка, люди добрые! – крикнула она деревьям словно свидетелям. – Старый пень меня деревяшкой назвал! Нет, ты чё, мухомор гнутый, думаешь, самый умный?
– Уж поумнее тебя, – посмеиваясь, начал собираться в дорогу скиталец.
– Ах вот как! А ну, отгадай загадку: «Гром гремит, кусты трясутся – что там делают?».
Олег вылупился на девчонку – был у него один хороший ответ, только вот сказать его вслух он не решался. Но нахальная мордочка Лиски вызывала его на допрос:
– Е...
– Ты не порти мой рассказ, там медведь малину тряс! – быстро договорила она. – А ещё себя самым умным считает! Много лет прожил, а детской загадки не знаешь! Это всё от того, что ты с людьми в Тепле не теснился и деточек их не нянчил! А где же ты жил вообще тогда, сознавайся?!
Олег не смог больше сдерживать кашель и отвернулся от Лиски. Его чуть не вывернуло наизнанку. Лишь когда кровь перестала сочиться из горла, а кашель утих, он смог ответить на вопрос насторожившейся девочки:
– Где работу давали – там и жил. Наёмники у хозяев зимуют – по городам и общинам. Много чем пришлось заниматься: и банды разбойничьи разгонять, и деревни защищать от набегов, и караваны в пути сторожить. Часто брал плату едой и жильем на Долгую Зиму. А как Берегиня в Китеже воцарилась, платить стали звонкой монетой. Такие сказы у меня накопились, что за год не переслушаешь, да только никому они сейчас не нужны. Кто хочешь сейчас о таком может поведать.
– Да не все умеют гладко рассказывать! – напомнила Лиска. – А когда скитальцем был, как тогда выживал?
– По разным подвалам и брошенному Теплу бился, вместе с отцом. Но это было давно...
– Тогда ты про Навь и узнал? – пристала к нему любопытная девушка.
– Да тебе что с того?! – после приступа колени скитальца дрожали, внутри горла саднило, как будто откашлялся он острой металлической стружкой. От собственной слабости его взяла злость:
– Не суй свой нос в чужой вопрос, ясно?! Зачем тебе знать про проклятый род?
Поднявшись на ноги, Лиска ещё пуще взлохматила себе волосы, оскалилась и безумно округлила глаза:
– А что, похожа я на дикарку из подземного племени? Поверят в меня домовые?
Только сейчас Олег понял, к чему она клонит. У них не было ничего, чтобы добыть себе пропитание. Сказы в Доме цены не имели, автомат и небесное серебро у них отняли ясаки. Несколько дней к ряду у скитальца и Лиски не было маковой росинки во рту, а испытаний на их долю выпало много. Да и верно – людей не исправишь: домовые любили всё необычное – духов с чудовищами, легенды, сказки и выдумки, и Лиска хорошо это знала.
– Вот что, дедушка, ты меня сегодня за деньги будешь показывать. Скажешь, что Навь с собою привёл, мол, поймал меня и теперь по общинам водишь, как зверя лесного!..
– Да ты глупостей не придумывай! – оборвал Лиску Олег. – Люди Навь ненавидят! А вдруг набросится кто, за родню свою мстить?! Могут ведь найтись и такие!
– Э-э, дедуля, плохо ты домовых знаешь! Они нечисть сколько боятся, столько и любят! Не дадут пленницу самосудом убить! Я не дура себя подставлять, в любой другой общине и пытаться не стану, а в Доме – чего ж не попробовать?
Скиталец задумался. Воровка лихо зыркнула серыми глазками – она играть чужую роль не боялась, а вот Олег опасался…
– Да ты не робей, ведь я неспроста такое придумала! Ты же много знаешь о Нави, ещё в Чуди про тебя говорили! Обучишь меня самому главному, а с остальным, я уж как-нибудь справлюсь! Ведь нам кушать нечего, не монеточки нет, а цена простых слов всем известная!
Только вот не по душе Олегу были такие обманы, а самое главное – в них слишком рисковала девчонка. Скиталец давно привык решать свои беды сам. Восемнадцать Зим подряд Олежка прожил один и давно никто не звал его ласковым именем. Трудные это были годы, и хоть лето отогревалось, а люди всё равно жили тяжко. Многого он в пути насмотрелся – такого, что и в сказаниях никаких не расскажешь. Боялся он за девчонку.
– Не должны мы обманывать. Если подумают, что ты водишься с нечистой силой, то могут убить. У домовых всё лето идет Большой Мен, может удастся за грош моё огниво продать или плащ?
Лиска вздохнула так, как будто все её мечты развалились:
– Тогда остаётся мне только милостыньку просить, как делала раньше. А в Доме попрошаек не любят. А если украдешь чего и попадёшься, так сначала тебя отдубасят, потом сторожа в тёмный угол посадят, а на утро закопают по самую шею. И вот сидишь
