отбросить в сторону наши сексуальные похождения, я считаю Ханну другом. Приехав сюда, я в очередной раз доказал себе, что Скарлетт холодна и замкнута. Но даже несмотря на сравнение с айсбергом, она все равно моя жена. Я крепче сжимаю стакан, позволяя гневу проникнуть в мой голос.
— Еще раз оскорбишь мою жену, и это будет наш последний разговор, Ханна.
— Да ладно, Крю. Никто не ждёт, что ты будешь ей верен. Ты женился на ней из-за ее денег.
Гости начинают делать заказы в банкетном зале, где будет подан ужин.
— Только попробуй сказать это ещё раз, — говорю я ей, затем начинаю уходить.
Она хватает меня за руку, прежде чем я успеваю сделать больше пары шагов.
— Я здесь до среды. Остановилась в своем постоянном номере в отеле «Карлайл».
Я стряхиваю ее руку и продолжаю идти.
Когда я вхожу в большой зал, Скарлетт уже сидит за отведенным нам столиком. Я ничего не говорю, когда сажусь на стул рядом с ней. Вежливая болтовня эхом разносится вокруг нас.
Ее палец проводит по краю бокала с шампанским, наполняя тишину тонким жужжанием. Она вздыхает, затем допивает содержимое одним последним глотком.
— Хочешь пить?
— Скучно.
— Я нахожу вечер очень интересным, — отвечаю я, просто чтобы подколоть ее.
— Я в этом не сомневаюсь, — бормочет она, отводя взгляд на сцену.
Должно быть, она заметила, как я разговаривал с Ханной. С любой другой женщиной я бы подумал, что она ревнует. Но поскольку это Скарлетт, я предполагаю, что она обижена, что я получаю удовольствие.
Дженнифер Резерфорд, ведущая сегодняшнего вечера, выходит на сцену. Все, кто еще стоит, спешат на свои места, когда толпа затихает. Я отключаюсь, когда она начинает говорить, благодаря всех за то, что пришли сегодня вечером, и делясь планами на ремонт, на который они собирают средства сегодня вечером. Только когда я слышу, как упоминается мое имя, я возвращаюсь к разговору.
— ...и Крю Кенсингтон, чей щедрый вклад обеспечил нам достижение сегодняшней цели.
Вклад? Я смотрю на Скарлетт, когда вокруг нас раздаются громкие аплодисменты.
— Ты выписала чек? — спрашиваю я достаточно тихо, чтобы никто другой за нашим столом не услышал.
— Это сбор средств, — шепчет она в ответ тоном «ты идиот», который мне уже хорошо знаком. — Конечно, я сделала пожертвование.
— Ты могла бы сказать мне. Выглядит странно, что мы делаем два отдельных пожертвования.
— Мне не хотелось мешать тебе с той блондинкой.
Мне хочется посмеяться над этим, но вместо этого я приклеиваю на лицо улыбку. Она остается до конца выступления Дженнифер и во время ужина. Я сижу рядом с Говардом Бертоном, управляющим фондом, на несколько лет моложе моего отца. Он болтает о тенденциях рынка, пока я запихиваю в рот лимонное ризотто и жареную утку.
Как только ужин заканчивается, места переставляются. Говард и его жена тяготеют к тихому аукциону, организованному в соседней комнате. Скарлетт разговаривает с Кэтрин Биллингс, которая сидит по другую сторону от нее. Я собираюсь пойти выпить еще, когда Ашер занимает свободное место Говарда.
Я поднимаю на него взгляд.
— Я думал, ты не придешь сегодня вечером.
Он ссутуливается на своем сиденье.
— Э-э, я передумал.
— Твой отец?
— Ага, — Ашер закатывает глаза. Его отцу нравятся приглашения на подобные мероприятия, но он редко доводит дело до конца, чтобы на самом деле прийти на них. По той же причине Ашер оказался в «Кенсингтон Кансалдид» — его отец загнал процветающую компанию в тупик из-за явного пренебрежения. И он всегда ждет, что Ашер вмешается и спасет его задницу.
— Пусть он сам разбирается со своими проблемами, чувак.
— Да. Когда-нибудь, — отвечает Ашер. Мы оба знаем, что он этого не сделает. — Ханна здесь.
Я напрягаюсь от попытки сменить тему и оценить свою реакцию.
— Да, знаю.
— Она разозлилась?
Я пожимаю плечами.
— Она не в восторге, — я смотрю на Скарлетт, чтобы убедиться, что она все еще разговаривает с Кэтрин. Но нет. Кэтрин ушла, а Скарлетт что-то прокручивает в своем телефоне. Выражение ее лица ничего не выражает, и я не могу понять, слушает ли она наш разговор.
Ашер в ответ издает раздражающий жужжащий звук.
Скарлетт встает.
— Прошу прощения.
Я смотрю, как она уходит, затем снова смотрю на Ашера.
— Чертовски большое спасибо за это.
Он выглядит смущенным.
— С каких это пор тебя волнует, что думает женщина?
— С тех пор, как я женился, — отвечаю я. — Я застрял с ней больше, чем на одну ночь.
— Ты сказал, что почти не видишь ее. Что вы живёте разными жизнями.
— И то, и другое верно.
— И что? Перестаньте стараться. Я пригласил ее в скалодром, и она ушла через пятнадцать минут. Не похоже, что ее волнует Ханна.
— Не волнует, — это все, что я говорю. Я не упоминаю, что необъяснимо хочу, чтобы она волновалась обо мне. Ревность, — эмоция, которую я всегда ненавидел в женщинах, — взбудоражила бы меня, если бы исходила от Скарлетт.
— Тогда в чем проблема?
— Просто... не упоминай других женщин рядом с ней, хорошо?
Он изучает меня с минуту, прежде чем согласиться.
— Хорошо.
Я чувствую, что его глаза остаются на мне, когда я стараюсь осмотреться. Струнный квартет расположился в углу и начал играть, создавая приглушенный саундтрек к вечеру. Несколько пар устремляются к танцполу и начинают кружиться.
— Как дела с сексом?
Я ничего не говорю.
Ашер усмехается.
— Давай, Кенсингтон. Ты не из тех, кто стесняется.
— Это другое, и ты это знаешь.
— Другое, потому что у вас его нет? — поддразнивает он.
Я потираю пальцем край своего бокала.
Ашер смеется.
— Черт возьми. Вы ещё не спали.
— Никто не должен знать об этом, — бормочу я.
— Как, черт возьми, ты еще не занялся сексом со своей женой?
Я встаю.
— Я за добавкой.
Но вместо того, чтобы направиться к бару, я каким-то образом оказываюсь рядом со Скарлетт. Я прерываю группу, с которой она разговаривает, вежливой улыбкой.
— Не хочешь потанцевать, куколка?
— Конечно, сладкий.
Как только мы оказываемся вне пределов слышимости, она бормочет:
— Куколка? Это худший вариант из всех возможных.
— Забавно. Думаю, «сладкий» может стать моим новым любимым прозвищем.
Скарлетт отводит взгляд, но не раньше,
