Книга Племя - Зигмунд Брауэр

– Все произошло очень давно, и там не было никаких свидетелей. Это ложное воспоминание, которое ты по ошибке принимаешь за правду.

До похода к Горе призраков юноша не посмел бы так разговаривать со своим дядей. В конце концов, Банти был шаманом. Но, как и его отец, Атлатль изменился после их путешествия. Он больше не чувствовал себя маленьким мальчиком.

Банти закашлялся. Когда приступ прошел, он потянулся к копьеметалке, которую вырезал Атлатль. Тот дал ее подержать, и Банти принялся вертеть и внимательно рассматривать оружие. Юноше показалось, что руки его дяди лишились плоти, и пальцы Банти походили на когти.

– Знаешь ли ты, что во всех племенах это оружие в твою честь теперь называют атлатлем? – спросил мужчина. – И что твой отец учит охотников изготавливать его и пользоваться?

Юноша вспомнил, какую гордость он испытывал, когда все увидели когти медведя на его шее и назвали великим охотником. Но теперь Атлатля не так занимало то, что люди думают о нем. Гораздо важнее была его уверенность в себе. Та уверенность, которая придавала ему силы и позволяла на равных вести разговор с шаманом племени.

– Мы все учимся друг у друга, – ответил юноша. – Таков путь племени. Я хотел бы, чтобы они выбрали этому оружию другое имя, но уже слишком поздно.

– Мой сын сказал мне, что ты делаешь для него копьеметалку, – заметил Банти, возвращая оружие Атлатлю.

– Да. Это для Пауоу.

– Он добавил, что ты научишь его пользоваться ею.

– Конечно научу.

– Пауоу делал все, чтобы тебя изгнали, – уронил шаман. – А ты отплатишь ему за это добром?

– Я следую совету своего отца, – ответил Атлатль. – Скоро люди забудут, что он обвинял меня. Нам с Пауоу не следует быть врагами. Если я стану относиться к нему как к другу, то, возможно, и он когда-нибудь начнет делать так же.

Юноша помолчал и решил все-таки сказать то, что собирался:

– А еще я не уверен, что именно Пауоу добивался моего изгнания. Думаю, это ты подтолкнул его выдвинуть против меня обвинения.

Банти посмотрел на него, подняв брови. Атлатль сам был поражен тем, как он вел разговор со своим дядей. Но он еще не все сказал. Сделав над собой усилие, юноша продолжил:

– Мы оба знаем, что до того, как я упал, у меня за спиной промелькнула тень, но она принадлежала не Громовой птице. Зачем же ты столкнул меня с обрыва?

Шаман уставился на племянника, его глаза горели злобой. Впервые с того момента, как дядя подсел к нему на обрыве, Атлатль почувствовал легкое прикосновение страха.

– И ты все это расскажешь старейшинам, когда вернешься в стойбище? Заявишь, что много лет назад я пытался убить тебя?

– Я просто хочу знать правду.

Банти закашлялся и сплюнул. Когда он снова заговорил, его голос был полон презрения.

– В то время тебя все любили. Ты был умнее и быстрее Пауоу, и Нутау постоянно хвалился этим передо мной. Ты разве не знал об этом? Он не видел в тебе сына. Для него ты был наградой – лучшей, чем та, что досталась мне. Я ненавидел его так же сильно, как и он меня. Так почему бы не отнять у него тот приз, которым он постоянно меня дразнил?

Атлатль глубоко вздохнул.

– Ты говорил с моим отцом? Нутау сожалеет об этом. Он хочет общаться с тобой так же, как я общаюсь с Пауоу.

– Тебе суждено возглавить племя, и все это знают. – Банти встал с валуна и подошел к краю обрыва. Он задумчиво поглядел с крутого утеса вниз, на стремительный поток, затем снова взглянул на Атлатля. – Так легко поскользнуться и упасть. Возможно, члены племени подумают, что это ты убил меня. Тогда тебя выгонят, и Пауоу займет твое место.

Юноша отложил копье и подошел поближе к шаману.

– Пауоу и так может занять мое место, если ему этого хочется.

– Это так великодушно с твоей стороны, – скалясь, усмехнулся Банти, и Атлатлю снова показалось, что в его пронзительном взгляде есть нечто орлиное. – Ты даже не представляешь, как сильно из-за этого я ненавижу тебя и твоего отца.

Атлатль вспомнил о сожалениях своего отца и о том, как тот огорчался, что раньше не смог научиться не отвечать на ненависть ненавистью.

– Нутау считает, что ты страдаешь, – произнес Атлатль. – Он видит, как ты кутаешься в одеяло, даже когда тепло. Всем слышен твой кашель. Неужели нам придется сражаться, тогда как на самом деле тебе нужно отдохнуть и выздороветь?

Банти подошел еще ближе к обрыву.

– Тебе поверят, когда ты вернешься и расскажешь всем, что я столкнул тебя с обрыва много лет назад. Я не хочу выносить позор из-за изгнания или жить изгоем среди племени и не быть больше шаманом. Всего лишь один шаг – и моим страданиям придет конец!

Атлатль не знал, как поступить. Он задумался, что на его месте сказала бы Вавацека.

– Я только хотел узнать правду. Прошлое нельзя изменить. Я не собираюсь никому рассказывать об этом разговоре и о том, что ты когда-то сделал со мной.

– Слишком поздно. Нутау прав. Ночью, когда я кашляю, мой рот полон крови. Что-то пожирает меня изнутри. Жить мне осталось недолго. Я сделал все, чтобы Пауоу стал вождем племени, но этого оказалось недостаточно. Не знаю как, но ты победил.

Очередной приступ кашля овладел шаманом, заставив его низко согнуться. Он подал Атлатлю знак, прося его о помощи.

Юноша тотчас же обхватил руками худое тело Банти, но вдруг шаман сам вцепился в него с неожиданной силой.

– Я потерпел неудачу тогда, у обрыва, когда ты был еще мальчишкой, – прошипел он, держа Атлатля мертвой хваткой. Того окатило кислым дыханием шамана. – А теперь мы умрем вместе.

Юноше казалось, будто Вавацека стоит рядом и подсказывает ему нужные слова:

– Если я умру, Пауоу станет вождем?

Банти не отвечал. У него имелось еще достаточно сил, чтобы не дать племяннику устоять.

– Или, – продолжил Атлатль, – ты хочешь, чтобы кто-то смог защищать Пауоу, когда тебя не станет? Мы с ним будем одной командой, мы станем беречь друг друга. Если не мы, то кто?

Хватка Банти не ослабевала. Один рывок – и оба они полетят с края обрыва.

Сильнее, чем когда-либо, Атлатль ощутил рядом с собой дух Вавацеки. Пожилая женщина словно стояла возле внука и шептала слова, которые выходили из его уст:

– Возвращайся к племени, Банти. Помирись с моим отцом. Умри среди тех, кто тебя любит.

Опять усмешка и кислое дыхание.

– Чтобы каждый день мне напоминали, что мой сын проигрывает там, где побеждает сын Нутау? Чтобы мне говорили, что я слаб, а Нутау силен? Запомни: в конце концов всегда побеждаю я. Я мог бы взять тебя с собой, но не буду. Ради Пауоу я дарю тебе жизнь. Ты будешь его защищать. Ты мой должник.

По-волчьи ухмыльнувшись напоследок, Банти оттолкнул от себя Атлатля. Их взгляды встретились. Шаман отступил назад и исчез за кромкой обрыва.

Когда Атлатль приблизился к краю и, наклонившись, посмотрел вниз, то увидел лишь бело-голубой поток воды, бурлящий на дне ущелья.

Глава тридцать третья

На исходе дня, когда длинные тени легли на равнину, где располагалось стойбище, Атлатль увидел Пауоу и Тахи, идущих вдвоем вдоль берега реки. Он тяжело и с грустью вздохнул и отвернулся, стараясь не думать о девушке.

Сегодня вечером у костров будут оплакивать кончину Банти и рассказывать истории о его жизни. Все уже услышали от Атлатля про то, как шаман взял тренировочное копье и копьеметалку, чтобы продемонстрировать, как он метнет копье через реку, но, не рассчитав силы, поскользнулся на краю обрыва и сорвался в воду.

– Атлатль!

Это кричал мчавшийся к нему Пауоу.

Юноша почувствовал прилив гнева. Слишком много лет этот голос приносил ему страдания, слишком долго крупное, здоровое и сильное тело Пауоу напоминало Атлатлю о том, чего был лишен он.

Но затем юноша вспомнил все, чего ему удалось достичь. Благодаря