этой просьбе Гибал.
– Твоя преданность Мавату делает тебе честь. Он доверяет тебе, и теперь понятно почему. Мне – и Ирадену – нужно, чтобы ты употребил это доверие на всеобщее благо. На благо самого Мавата. Сейчас я призову лорда Радиха и ты обратишься к Ворону от имени Мавата. Надеюсь, его ответы убедят преемника взяться за ум.
Выслушав наставления Гибала, Радих вытаращил глаза.
– Юноша, – изрек наконец он, то ли приняв какое-то решение, то ли разгадав неведомую головоломку, – тебе выпала честь, какой редко удостаиваются люди твоего положения. Уповаю на твое благоразумие.
– Благодарю, господин. – Ты склонил голову то ли в знак уважения, то ли в попытке скрыть свои истинные чувства.
– Но поскольку речь идет о преемнике Ворона, – заливался Радих, – мы вынуждены пойти на радикальные меры. Хотя Мават предпочел оскорбления диалогу, Глашатай Ворона по-прежнему блюдет его интересы.
– Я здесь исключительно ради господина Мавата, – отвечал ты, уставившись в пол, чтобы никто не мог разглядеть гримасу (страха? раздражения? гнева?), исказившую твои черты.
– Честь тебе и впрямь выпала уникальная, – подхватил Гибал. – Как заметил лорд Радих, мы идем на такой шаг только ради Мавата. Надеюсь, ответы Ворона – за которыми он мог обратиться самостоятельно, прежде чем баламутить народ Вастаи, – надеюсь, предполагаемые ответы разрешат все его сомнения.
Совладав с собой, ты наконец оторвался от созерцания каменных плит:
– Глашатай, не ты ли говорил, что в последний раз Ворон отвечал уклончиво?
– В отсутствие аватара речи Ворона всегда уклончивы, – пояснил Радих. – Истолковать их под силу лишь человеку мудрому, сведущему. Ты еще молод, импульсивен и не осознаешь, пока не осознаешь, что очевидное не всегда истинно. Такие вещи приходят с опытом.
– Безусловно, господин, – снова поклонился ты.
– Пора, – объявил Гибал, поднимаясь со скамьи. – Молодости не свойственно терпение, предлагаю не испытывать запасы Эоло.
Спустившись с помоста, он направился к единственному выходу из залы, откуда вверх и вниз тянулись каменные ступени. Вы с Радихом поднялись за ним по лестнице, миновали следующий этаж, задрапированный синими и желтыми полотнищами и охраняемый двумя слугами в черных ливреях (при виде Гибала часовые почтительно посторонились), и вскоре очутились на крыше Башни Ворона.
В лицо тебе ударил сквозняк. По весеннему небу плыли редкие облака, низкая каменная стена, опоясывающая вершину башни, заслоняла вас от пронизывающего ветра, однако его порывы начисто выдували все тепло. На севере мерцали серо-голубые воды пролива, покрытые барашками волн; белели корабельные паруса. Чтобы увидеть порт Вастаи, тебе понадобилось бы взобраться на северную стену, зато с площадки открывался вид на белоснежные причалы града Вускции в парусах и рангоутах, на скопление складов и раскинувшийся за ними город. На юго-востоке синело Горбатое море. На северо-западе, до самого горизонта, простирался открытый океан. Обернувшись, ты узрел бы окрестности Вастаи, луга и бескрайний лес.
– Потрясающее зрелище, – заметил Гибал. – Редко кому выпадает привилегия насладиться им.
– И эта привилегия выпала тебе, юноша, – вторил Радих. – Гордись.
– Да, господин, – послушно отозвался ты.
Подобно приемной зале, крыша отличалась скудностью обстановки. Вдоль стены стояли каменные сиденья, в центре высилась четырехфутовая платформа, увенчанная грудой веточек и прутьев.
– Гнездо Ворона, – сообщил Гибал и жестом велел тебе подойти. – Держись на расстоянии пары футов, только Глашатаю или преемнику дозволено подступать ближе, но, коли ты здесь, смотреть не возбраняется. После доложишь обо всем Мавату, дабы тот не усомнился в моей искренности.
Ты осторожно шагнул вперед, устремив немигающий взор на зеленое в коричневую крапинку яйцо, обложенное мехами и перьями вперемешку с лоскутами шерстяной ткани. Потом медленно обогнул платформу, как будто силился запечатлеть в памяти каждую деталь или осмысливал увиденное.
На полпути ты замер, уставившись на большую неглубокую миску с водой и валяющуюся неподалеку разделанную тушку кролика. Подле зиял темный проем, за ним различались каменные ступени сродни тем, по которым вы взбирались на крышу.
– Птицу, которая откладывает аватар, надлежит кормить, – пояснил Гибал, перехватив твой взгляд. – Да и аватар, вылупившись, питается не воздухом. Обеспечивать его всем необходимым – ежедневная прямая обязанность Глашатая.
Гибал не обманул, хотя добывают, готовят и приносят снедь слуги. Глашатай лишь совершает подношение.
– Конечно, Глашатай, – пробормотал ты, украдкой косясь на проем.
Ручаюсь, тебя не на шутку занимало, откуда он взялся и куда ведет. Наконец, оторвавшись от созерцания заповедной лестницы, ты завершил обход.
– Правильно, юноша, правильно, – одобрительно закивал Радих. – Смотрю, ты в полной мере ощутил почтение, какое каждый ираденец обязан испытывать перед богом, ниспославшим нам свою благодать.
– И перед деревьями в лесу, – непроизвольно, как мне почудилось, добавил ты, изобразив левой рукой короткий жест.
На Гибала сцена явно произвела впечатление:
– Редкая приверженность в наши дни. Отрадно видеть.
– Воистину, – подхватил Радих, немало потрясенный твоей репликой. – Самое главное, суть, которую мы пытаемся донести до тебя… юноша… – Он запнулся, точно потеряв мысль. Впрочем, замешательство продлилось недолго. – Не всякий способен претендовать на титул Глашатая. Преемником мало родиться, им нужно стать. Достойных кандидатов очень, подчеркиваю, очень мало. По пальцам перечесть.
– В точности как сказывал Глашатай Ворона, – мрачно отозвался ты.
Судя по тону, ты определился с линией поведения, с некой стратегией, возникшей или упрочившейся на основании увиденного и услышанного.
– Как действуем дальше? Что от меня требуется?
Гибал кивнул на Радиха, который извлек из складок мантии черный шелковый мешочек, расшитый золотом.
– Пока аватар в яйце, у него нет уст для изречения воли, – завел Радих. – Впрочем, уста могут наличествовать в зависимости от стадии созревания. Но даже если уста, вернее, клюв успел сформироваться, скорлупа скрадывает звук и зачастую искажает его.
Он умолк, ожидая твоей реакции.
– Благодарю, господин. Вы все доходчиво объяснили, – произнес ты с самой почтительной миной.
– Теперь, – продолжил Радих, сопроводив твою реплику одобрительным кивком, – следует задать вопрос в надлежащей форме… – Он осекся, взглянул на Гибала. – Прошу прощения, Глашатай, о чем будем спрашивать?
– Итак, Эоло, – поощрительно улыбнулся Гибал. – Какие три-четыре вопроса удовлетворят Мавата и развеют его тревоги?
– Глашатай Ворона, правильно ли я понимаю, мне дозволяется задать вопросы, какие задал бы господин Мават, очутись он сейчас здесь?
– Все верно. Либо спроси о том, что, по твоему разумению, избавит Мавата от сомнений и пойдет во благо ему и всему Ирадену, – посоветовал Гибал. – Как я уже говорил, он мог сделать это сам, а не вступать в открытую конфронтацию. Только не трать понапрасну наше время и не испытывай терпение Ворона. Я уверен в твоей благонадежности, иначе не привел бы тебя сюда, но предупредить тем не менее обязан.
Ты посмотрел на гнездо, нахмурился, словно размышляя о чем-то,
