жвачку на стул учительнице, перевешивала одежду на чужие крючки, бомбардировала нутом вражеский стол в столовой. Такие разные, они всегда были вместе. Барбара любила вызывающе одеться и выйти к доске. Ей нравилось провоцировать других. Их называли идеальной парой: красотка и уродина, умная и задротка, открытая и забитая, чувственная и холодная. Что да, то да: Барбара была очень чувственна. С самого детства Эва видела, как на Барбару оборачивались мальчики и мужчины. Как она ходила, покачивая бедрами, танцевала, сосала леденец – во всем этом невинное детское кокетство сочеталось с женственностью. Чтобы влюблять в себя, ей не нужно было красить ногти красным лаком или надевать короткую юбку. Взгляд Барбары сражал наповал, тело ее было гибким, волосы сияли, а еще она не скупилась на нежности, объятия и поцелуи. Они всегда были вместе, Эва и Барбара, совсем рядом, кожа к коже, и Эва чувствовала ее запах, тепло ее руки, биение ее сердца. В детстве Эва не смогла бы ответить, где кончается она сама и где начинается Барбара. У них было одно тело на двоих и одна душа – пока Барбара не решила отделиться и остаться одной. Нет, даже хуже – стать придатком Хесуса Лопеса. Эве как будто отпилили руку или ногу электропилой. Это было чудовищно. Она была ошарашена, в душе у нее зияла дыра, она впервые ощутила боль одиночества.
Для нее Барбара умерла после того лета – им тогда было четырнадцать. Очень тяжело представить свою подругу мертвой, особенно Барбару, которая так любила жизнь, но Эва мысленно убила ее еще раньше. Предательство с Мартином Боррасом оказалось куда менее важным. Это был лишь еще один штрих, доказательство, что Барбара с легкостью переступила через Эву с ее любовью. Это был предлог, чтобы наконец как следует поругаться с Барбарой и назвать ее прямо в лицо свиньей и плохой подругой. Но это было совсем не так больно, как то, что Барбара предпочла ей Хесуса Лопеса. Она подмигивала ему, висла у него на руке, шептала ему что-то на ухо, ее дыхание щекотало ему затылок. И их губы совсем рядом, губы, которые делятся секретами и жаждут соединения. Вместе они выглядели просто-таки провокационно, их явно связывало нечто большее, чем преклонение ученицы перед учителем. Барбара соблазнила его, а Хесус как дурак полагал, что покорил ее своей эрудицией.
Эва ненавидит Хесуса. Даже сейчас, до сих пор. Трус, холуй с этим его дешевым панибратством, использует девочек-подростков, весь насквозь фальшивый. На самом деле – просто нарцисс, влюбленный в собственный голос. А Эва теперь даже не знает, что думать, как представлять себе Барбару. Она не может представить ее себе в объятиях Борраса, ей кажется, что это невозможно, хотя, конечно, возможно все. Наверное, Мартин тоже страдал, как и она сама, тоже хотел, чтобы Барбара любила только его. Эва знает: если с тобой рядом Барбара, ты не станешь искать других привязанностей. Барбара наполняла, насыщала собой, она вызывала привыкание, как шоколад.
Эва видит свет в одном из окон школы. Кто-то из учителей задержался, проверяя домашние задания, а может, распечатывает контрольную на завтра. Хесус больше не приглашает учениц поболтать о своем после уроков. Его наконец выгнали, причем из-за Барбары. Больно думать об этом, но благодаря ее гибели справедливость восторжествовала. А теперь оказывается, что Барбара жива! На Эву снова наваливается оцепенение. Где она? Где была все это время? Почему исчезла? Чем больше она думает об этом, тем более абсурдной ей кажется вся эта драма, которую она себе напридумывала с Мартином Боррасом и его погребом. Ну что за глупость! Прямо там – струи дождя стекают по затылку – она прячется под навес и набирает номер, с которого звонила Барбара. А вдруг на сей раз им повезет и Барбара скажет, где она. Эва ждет и ждет, но ей отвечает лишь металлический голос робота: аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Эва разворачивается и направляется к дому. Она вся вымокла и уже дважды чихнула. Она торопливо шагает и признается сама себе: она была несправедлива к Барбаре и убила ее из любви. Потому что не могла без нее жить. Стерла ее из своей жизни еще до того, как она исчезла, и потому ее настоящее исчезновение не потрясло Эву. Ей открывает мать и отчитывает за то, что она вся вымокла. Эва отвечает, что ей еще повезло: ее дочь может промокнуть и прийти домой переодеться, а вот Нурия Солис таким везением похвастаться не может. Мать замирает совершенно ошеломленная, а Эва шествует в душ и по пути осознает: она сказала именно то, что думает. Ведь Барбара жива, а ее мать не знает об этом. Может, она сейчас мокнет под дождем на улицах Барселоны, а ее мать думает, что дочь мертва и лежит в земле. Эве плохо. Она надеялась, передав телефон отцу Барбары, избавиться от ответственности, но нет. Новость жжет ей язык, ей хочется распахнуть окно и проорать благим матом, что Барбара жива, иметь смелость отправиться на поиски. И потом, думает Эва, Барбара позвонила именно ей, чтобы сообщить, что жива. Не отцу, не матери, не в полицию – она позвонила ей. Но почему? Они ведь больше не подруги. Почему она позвонила Эве?
Она переодевается у себя в комнате, когда раздается звонок. Мать приносит ей телефон и, прикрыв трубку ладонью, шепчет: «Это из полиции звонят». Эва тут же подносит трубку к уху, ее слегка трясет.
– Я слушаю.
Из трубки раздается спокойный голос Лосано, субинспектора.
– Эва Карраско? Добрый вечер, это субинспектор Сальвадор Лосано.
– Добрый вечер, – отвечает Эва, гадая, зачем он ей звонит: чтобы сказать, что Барбару нашли, или чтобы выяснить все подробности из первых уст.
– Так в чем дело? Ты хотела поговорить со мной, верно?
Эва холодеет. Значит, он пока ничего не знает!
– К вам не заходил сеньор Молина, отец Барбары Молины? – спрашивает она напрямик.
Похоже, Лосано удивлен.
– Нет. Насколько мне известно, он не заходил.
Эва мнется, колеблется. Что же делать? Рассказать то немногое, что ей известно? Что Барбара жива и у нее есть телефон. Но Эва помнит, что сказал ей Пепе Молина: забудь обо всем и предоставь это мне. На кону жизнь Барбары. А главное – это ее отец, он сделал для своей дочери больше всех, он больше всех заинтересован в том, чтобы найти ее живой.
Эва быстро находит выход.
– Он мне сказал, что собирается зайти, хотел вам что-то рассказать. Он
