браков в Нью-Гэмпшире.
– Какой же я идиот, – вздохнул я.
– Нет, Маркус, вы не идиот, вы друг, вы заботитесь о людях, которых любите. Знаете, Хелен часто говорила о вас.
– И что она говорила?
– Что вы хороший человек. Я и сам это вижу. Она была рада, что вы вошли в жизнь ее мужа. У Хелен были проблемы, Маркус. Я действительно пригласил ее поужинать, потому что тревожился за нее.
* * *
19 апреля 2010 года
В семь часов вечера Мадс Бергсен запер дверь кабинета и, как всегда перед уходом, быстро обошел офис. Поздоровался с уборщицами, приступавшими к работе, и направился к лифтам. Проходя мимо кабинета Хелен, он через застекленную дверь увидел ее: она сидела за рабочим столом и плакала. Он просунул голову в дверь:
– Хелен, что случилось?
Она утерла слезы:
– Ничего, Мадс. Прости, все хорошо.
– Не надо извиняться, я же вижу, что ты не в своей тарелке.
– Я не знала, что ты еще здесь.
– Тем лучше, – сказал Мадс, – ты можешь мне рассказать, что тебя мучает.
Она встала и взяла пальто:
– Не волнуйся. Мне надо бежать.
– Это куда?
Она остановилась перед Мадсом и вдруг разрыдалась, уткнувшись ему в плечо.
– Я совсем издергалась, Мадс, – прошептала она.
Он ободряюще приобнял ее:
– Я не могу тебя отпустить в таком состоянии. Пошли поужинаем, я приглашаю.
Они поели в итальянском ресторане в двух шагах от офиса. Хелен явно хотела выговориться, но была пока не готова. Мадс сперва решил, что у нее сложности с работой, и поднял этот вопрос, но Хелен заверила, что в этом плане все в полном порядке.
– Это из-за Перри, – в конце концов вырвалось у нее.
– Что с ним случилось?
– Он об этом еще не знает.
* * *
– Он об этом еще не знает? – переспросил я, когда Мадс Бергсен рассказал про эту сцену.
– Это ее слова, – подтвердил тот. – Больше она ничего не сказала. Я так и не понял, что она имела в виду. Зато в тот вечер попросила ее прикрыть, если Перри явится в офис и спросит меня, когда кончается ее рабочий день. Но он не приходил.
– Перри думал, что у нее есть любовник. И что это вы.
– Это в любом случае был не я, как вы понимаете. Но сомневаюсь, что у Хелен был роман. Она тревожилась из-за Перри. По крайней мере, так я тогда понял. После того ужина мы больше на эту тему не говорили.
– Она не упоминала некое письмо? – спросил я.
– Письмо? Нет, а что?
– Ничего. Вы мне не позволите взглянуть на ее кабинет?
В кабинете Хелен все осталось на своих местах. Мадсу хватило деликатности ничего не трогать, пока не придет Перри и не заберет личные вещи жены. Я надеялся, что Мадс на время оставит меня одного, но он стоял на пороге и, пока я открывал ящики и рылся в документах на рабочем столе, сверлил меня взглядом. Вид у него был уже не такой добродушный: он явно недоумевал, что мне тут надо, и жалел, что пустил меня в кабинет.
– Да что же такое важное вы ищете? – в конце концов разозлился он.
– Один личный документ, который Хелен могла оставить здесь, – ответил я.
Но я ничего не нашел. У меня не было ни единой зацепки.
* * *
Распрощавшись с Мадсом Бергсеном, я отправился на парковку, где скончалась Хелен, – у сетевого фастфуда “Фанниз”, неподалеку от съезда с шоссе. Поехал я туда скорее поклониться ее памяти, чем в надежде что-нибудь найти. Добрый час я стоял, разглядывая ряды безымянных машин и пытаясь угадать, в каком именно месте Хелен оказалась в безнадежном одиночестве, когда у нее сдало сердце. Перед тем как уйти, я зашел в “Фанниз” и заказал кофе.
– Вы полицейский? – спросил бармен, подавая чашку.
– Нет, а что?
– Ничего, так. Я видел, как вы на улице вертелись у места, где с месяц назад умерла та дама. И подумал, что это неспроста.
Меня заинтересовало его замечание: с чего бы полиции приезжать через месяц туда, где случился простой сердечный приступ? Я чувствовал, что здесь есть за что зацепиться.
– Я действительно близко знал женщину, о которой вы говорите. Мне хотелось увидеть место, где она умерла.
– Мои соболезнования.
– Спасибо. В тот вечер была ваша смена?
– Да, я с ней даже говорил, с той дамой. Бедняжка, сразу было видно, что ей нехорошо.
– Вы имеете в виду, физически нехорошо?
– Нет, морально. Я тот вечер прекрасно помню – такое разве забудешь? Народу было мало, я ждал за стойкой. Видел, как она вошла и села за столик, но ничего не заказала. Вид у нее был совсем отчаявшийся. Как будто она узнала что-то ужасное или ей страшно. Я подошел, потому что в нашей сети правило – столики только для клиентов. Ну да, я был немножко на взводе. Она нервно вертела в руках телефон, вид у нее был совсем потерянный. Я ей объяснил, что если она села, надо что-то заказать. Она сказала: “Принесите что-нибудь, что угодно”. Я возразил, что заказ делают у стойки, я не могу разносить еду, тут везде камеры, и если увидит менеджер, я могу потерять работу. Она что-то пробурчала и в итоге ушла.
– В котором часу это было?
– Около десяти вечера.
– А потом?
– А потом заявился этот коп.
Служащий явно имел в виду не полицию вообще, а кого-то конкретного.
– Какой коп? – спросил я.
– Прошло довольно много времени после ухода той дамы, и в ресторан вошел какой-то тип. Окинул взглядом столики, потом подошел к стойке и показал полицейский жетон. Сказал, что у него встреча с одной женщиной, и описал ту самую даму. Я рассказал ему то же, что и вам, он пошел на парковку и, надо полагать, нашел ее в машине, бездыханную.
– Вы случайно не знаете, как звали того копа?
– Да, он мне оставил визитку на всякий случай… к тому же он, по-моему, какая-то шишка… погодите…
Служащий отошел к доске с графиком обслуживания и снял оттуда визитку. На ней было написано имя – имя шефа Лэнсдейна. Я остолбенел.
– Этот человек сказал, что у него тут встреча?
– Да, именно, – подтвердил бармен.
Что-то было не так. Перри мне действительно говорил, что Хелен перед смертью звонила Лэнсдейну. Но если Лэнсдейн явился в ресторан, значит, она назначила ему встречу. Значит, она звонила не по поводу болезни. Ей надо было ему что-то сказать. Но прежде чем Лэнсдейн доехал, Хелен выпроводил бармен, она вернулась в машину, и у
