Сцена первая, «ТАМ!»
Я медленно открыла глаза. Шум в ушах ещё не до конца стих и меня слегка покачивало (какое-то время будет казаться, словно окружающее пространство и опора под ногами то ли куда-то плывут, то ли расплываются), и покалывало «отмораживающим» онемением практически по всему телу, даже затылку. Необычные ощущения. И… кажется мне понравилось!..
«Ты хочешь невозможного!»
«Никогда не поверю, что нельзя что-то сделать, чтобы снять это состояние! Ты же представитель высшей расы, почти бог! Для вас нет ничего невозможного! Я же не прошу накачать меня отупляющим успокоительным. Я хочу всё чувствовать, понимать и чётко анализировать, но меня выворачивает только от одной мысли, что я буду трястись от страха и ходить под себя в окружении таких, как Гросвенор. Или для вас это в порядке вещей, когда ваши питомцы позорятся на глазах у всех?»
«Они могут заметить, что с тобой, что-то не так!»
«А ты сделай так, чтобы не заметили! Я не прошу лишать меня всех чувств одновременно и делать из меня бездушную социопатку. И я не отказываюсь ни от чего и готова даже бояться, но в разумных пределах, без рвотных позывов, предобморочного состояния и инконтиненции8. Я же знаю, ты можешь. Пожалуйста! Никогда не поверю, будто тебе хочется, чтобы я страдала там до разрыва сердца!»
В те минуты я действительно не соображала о чём говорю, что прошу и как при этом выгляжу. Но что-то мне подсказывало, что я буду на предстоящем рауте единственной среди подобных мне питомцев белой вороной. Я до сих пор с завидным упрямством (свойственным, наверное, только неизлечимым романтикам вроде меня) хотела верить, что всё выглядит не настолько плачевным и каким мне постоянно преподносил в своих рассказах Астон. Мне ведь было с чем сравнивать. Его пример находился прямо перед моими глазами чуть ли не все двадцать четыре часа в сутки. Ну не может же быть всё на самом деле таким ужасным и необратимым (или всё-таки может?)?
«Надеюсь, мне потом не придётся об этом жалеть до конца своих дней?» – в его устах это больше походило на шутку, чем на угрозу для нас обоих, но тогда я мало о чём соображала и ещё меньше что-то понимала. Я до одури хотела избавиться от этого ужаса, поэтому остальное выглядело попросту несущественным и малозначимым, а после того, как Адарт всё-таки это сделал…
Честно говоря, я так и не поняла, что же он сделал. Кажется, что ничего определённого и конкретного. Всё равно, что просто щёлкнуть пальцами посреди абсолютно пустой комнаты заполненной глухой тишиной. И ничего более. Так и он, всего лишь провёл кончиками своих пальцев по моей спине вдоль позвоночника. Всего какая-то пара секунд. Я и прочувствовать толком ничего не успела. Может только едва ощутимое скольжение всё по тем же позвонкам одновременно снаружи и изнутри, схожее с лопающимися ниточками или узелками невидимых спиралевидных лент (или чего-то иного, о чьём существовании в моём организме лучше и не знать). И всё. Как говорится, будто рукой сняли, причём буквально.
Вроде ничего такого и не изменилось, по крайней мере, с моим восприятием происходящего и окружающего, даже часть эмоций ощутимо усилилась, но только не тех, которые до сего момента изводили меня до предсмертных судорог. Последние попросту притихли. Хотя, да, остались, но теперь выглядели скорее несущественным волнением, а не обезумевшим страхом, от которого исходилось бешеной аритмией сердце, трясло всё тело и хотелось забиться в самый дальний угол не важно чего, главное, чтобы никто не смог тебя оттуда выцарапать.
Более того, я испытала совершенно нечто неожиданное и совсем уж не вписывающееся ни в мой прежний характер, ни в недавно пережитое состояние. Недетский азарт и нешуточное любопытство. Кажется, мне только что скормили нехилую таблетку храбрости. Только в отличие от кратковременного действия медикаментозного препарата, подобный эффект явно не должен был закончиться с боем курантов на двенадцати часах ночи.
Я и Астона в тот момент увидела будто новыми глазами или, точнее, открывшимися по-новому глазами. А, главное, без нагнетания психологического прессинга от замутнённого недавними страхами рассудка. И все те эмоции, что я к нему до этого испытывала, а потом пыталась заглушить жёсткими доводами здравого разума, буквально прорвались на волю – всесметающей волной, во всей своей первозданной красе, оглушающей силе и неохватности.
Конечно, я прекрасно понимала, что ничего не изменилось. Нам всё так же угрожала смертельная опасность, но теперь-то я была настолько уверена в своей неуязвимости и проснувшихся во мне возможностях супер-девушки, что о притаившейся опасности в лице ожидающего нас врага я могла думать только как о хищниках, загнанных в просторные вольеры за бронированные стеклянные экраны с собственной же подачи. А разве кто-то боится, когда идёт в подобный зоопарк, чтобы посмотреть на подобных зверей через стекло?
Да и хрен с ними! Успею насмотреться на них вдоволь вскоре и так. Меня волновал куда более интересный, пусть далеко и не безобидный, но почти прирученный хищник. И я так же знала (с разыгравшейся не на шутку интуицией), что и он дышал на меня неровно. Практически балансировал на грани между своей врождённой сущностью и ранее ему неведомой стороной нового восприятия и осознания нашего мира через призму запретных для цессерийцев чувств. Не даром англичане говорят, любопытство убило кошку, даже если это такая большая кошка как Адарт Варилиус Инвикт XV.
Теперь да! Я чувствовала это как никогда. Нашу неразрывную связь, которую я же не раз и провоцировала, при этом ведать не ведая, насколько сильно затягивала этот узел раз за разом и день за днём. Кажется, ещё немного и сама смогу дотянуться до его сердца буквально, только дайте чуть больше времени и недостающей толики нужных возможностей. И тогда всё! Никто этого уже не остановит и не предотвратит. Мы уже там! Оба. Пусть пока лишь одной ногой…
«Обещаю… я буду очень осторожной!» – похоже, и я переняла (пусть самую малость) способность гипнотического внушения у своего же любимого врага, с искренней доверчивостью глядя в его напряжённые глаза и бесстыдно прижимаясь к его совершенному телу всё плотнее и интимнее. Мне уже нравилась эта недетская игра на грани фола и возможного проигрыша – между жизнью и смертью. Нешуточный азарт брал своё, растекаясь по венам с жаркими приливами нездорового возбуждения и сметая на пути хлипкие преграды. Теперь-то уж точно для меня не было ничего невозможного.
«Постарайся слиться со всеми и молчи, если кому-то вдруг захочется спровоцировать тебя на разговор. Только «Да» или «Нет». Никто не должен понять, что с твоей психикой всё порядке и отсутствие сильного страха – не результат искалеченного сознания и нарушенного восприятия реальности. Смотри, как ведут себя другие питомцы и подстраивайся под их поведение. Это не должно быть для тебя сложным.»
