получилось повторить, кроме Хрона. Уплотнитель всё уплотняет, он даже в скале пустоту найдёт. У Хрона получилось даже лучше, чем у меня, он применил свою технологию уплотнения, и за считанные секунды построил ледяной дворец на дне озера, с хоромами и залами, сказочной красоты, а дорогу с берега, снежком притрусил. Как жаль, мы убегали дальше, по ориентиру на карте, а дворец медленно таял в озере. Из всех групп, наша была единственной, которая достигла указанной цели, почти в полном составе.
– Естественный отбор – сказал голос над головой.
На втором курсе нас осталось двенадцать особей, и с этого времени, эксперименты с учащимися закончились, началось нормальное обучение, нам разжевывали все нюансы, до мелочей, иначе, ещё пару таких миров и учиться было бы некому. Я вспоминал, на первом курсе нас было более двухсот, на начале второго курса, нас присутствовало, чуть больше сотни, и всё это, как говорит Хрон, уплотнилось до двенадцати. Мы все уже успели перезнакомиться, только я так и остался Гришей – повелителем воды, наподобие академического водяного. Шмель такой болтушкой оказался, такого придумал! Мне стыдно было товарищам в глаза смотреть. И всё враньё! Хотя однокурсники, из нашей команды говорили, что Шмель говорит правду, так всё и было.
Глава 12
Огневица начала жаловаться на то, что я редко бываю дома и совсем не уделяю внимание сыну и дочери. Лиана скучает, говорит:
– Когда папа приедет?
А Сармат на море просится. В академии получилась какая-то нестыковка, и нам всем дали целых две недели каникул. Огневица сразу меня в оборот взяла: спихнула на меня всю детвору с вереницей слуг, нянечек, воспитателей и охраной. Загнала нас всех в ускоритель…
– И, чтоб я вас две недели не видела!
Кошмар! Меня эта толпа домочадцев вынесла на берег из коттеджа, не дав даже прийти в себя.
– Ага, за мной они соскучились? Скорее море соскучилось за ними.
Они бросили меня на песок, одного, как ненужный элемент домашнего обихода; и до меня, только издалека, доносились крики и визг купающихся детей. Море кипело от этой очумелой толпы. Брызги воды попадали на присутствующую охрану, и демоны превращались в фантастических, водных созданий, летающих над головами людей, похожие на живые фонтаны.
Наверное, это было на третьем курсе, точно, с третьего курса нас начали привлекать наблюдателями в посольства стран с разумным образом жизни, имеющих свои структуры правления, законы, религии и обычаи. Каждый мир, в чём-то был отличен от других, это нам тоже необходимо было осваивать. Всё наше обучение проходило внутри содружества, считалось, что это было относительно безопасно для учащихся академии. Но политика одинакова везде, в каком бы ты мире не оказался, в политике не существует своих и чужих, везде, при любых обстоятельствах можно рассчитывать на друзей, в политике остаётся надеяться только на свои силы, нельзя верить никому. Мы наблюдатели, интерны, так сказать, не играем никакой роли. Но это не значит, что кто-то не играет нами и мы в чьих-то руках, как находка, как секретное оружие; на что политики не идут, чтобы подставить соседскую дружескую страну в своих интересах. При первой же моей командировке, меня чуть не отравили моей же зубной пастой, вовремя демон– телохранитель выбил тюбик из моих рук, а меня вынес за пределы здания. А девушке, из отдела переводчиков не повезло. Здание целый год находилось на дезактивации от яда. Я не знал, что к нам, на период наших учебных командировок, прикрепили ещё двух телохранителей, один заходил впереди тебя, а другой прикрывал спину. Перед тем, как что-то взять в руки, этот предмет должен просмотреть телохранитель. Самое обидное, что виновных найти невозможно, как и невозможно понять – с какой целью было сделано то, или иное покушение. Голос над головой сменился, новый преподаватель обладал талантом всё превращать в чёрный юмор:
– Вы учитесь править, а кто-то правит вас.
Мне было не смешно. Каждый раз, когда появлялось чувство опасности, я возвращался в это время. Да, это было на третьем курсе. Я проснулся на берегу, кто-то, заботливо, укрыл меня одеялом. Демоны висели над головой, и от скуки, играли в одну из своих логических игр. Чувство опасности не покинуло меня. Я решил немного развеяться и пройтись по берегу, иногда прогулка успокаивает мысли и расслабляет тело. Я уже далеко отошёл от коттеджа, вдруг увидел Сармата, мой сын был очень близко от монстра, все пять демонов валялись на песке, застыв зеркальными изваяниями. Монстр раскрыл свою пасть и уже готов был наброситься на сына. В самый последний момент я узнал ящера:
– Лана, нельзя!
Мой ментальный приказ пронёсся ураганом по берегу, я просто уже не успевал кричать. Зверь отскочил от Сармата и закачал головой. Я, наверное, его оглушил. Ребёнок рассмеялся, и вместо того, чтобы убегать изо всех сил, залез на ящера и стал трепать его за уши. Монстр старался уклониться. Они играли, я понял. Только вмешалась третья сила, и моя охрана свалилась на песок, со стеклянным звоном, а я, опять, остался без движения, как кукла неваляшка. На этот раз органы чувств не отключали, я всё слышал и мог разговаривать. Из воды, не торопясь, выползал осьминог, у него, помимо лучей с присосками, было шесть глаз, симпатичная девчоночья физиономия, и даже веснушки на носу, который я первоначально принял за клюв. Девчонка отозвала монстра, и на каком-то непонятном языке, обратилась к малому, я каким-то шестым чувством понял, что она отсылала Сармата домой. И на волшебном наречье добавила:
– Приходи завтра, продолжим занятия. Лана будет ждать тебя.
Малец оббежал вокруг меня, как около бетонного столба и посеменил в сторону жилья. Это меня невольно разозлило:
– Ага, соскучился он за мной!
Девочка рассмеялась:
– Я превратила тебя в дерево.
Я посмотрел вверх, над головой были мои руки, толстыми корявыми ветвями, свисающие вдоль туловища. Мне кажется, что и уши были деревянными, хорошо, что рядом не было зеркала, не хотел бы я любоваться на себя в таком виде. Девочка опять рассмеялась. Мне показалось, что она читает мои мысли и образы, рождённые в моей голове, вызывают у неё смех. Она опять засмеялась:
– Ты, просто, рассуждаешь вслух и говоришь на языке деревьев.
– А разве деревья могут говорить?
– Ну, если трава может, почему бы деревьям не петь частушки, тайком от всех – по ночам. Не так ли, Денис?
Я покраснел, не знаю, как краснеют деревья, но кажется я весь стал красным, от стыда. Я вспомнил, что на языке травы означает моё земное имя.
– Не
